Главная > Подключение техники > Пётр II Карагеоргиевич: биография. Последний югославский монарх покоится на родине


Пётр II Карагеоргиевич: биография. Последний югославский монарх покоится на родине




Тогда мне было интересно сравнить фотографию сестренок-принцесс и сестренок-близнецов, фермерских дочек... Признаться, не могла забыть удивительные, красивые и одухотворенные лица девочек-принцесс. В конце концов мне захотелось проследить, хотя бы бегло, судьбу этих красивых девочек.

Ольга (1903 - 1997), Елизавета (1904 - 1955) и Марина (1906 - 1968), дочери принца и принцессы Греции, фото 1910 года

Мама этих красавиц - Елена Владимировна Романова (1882 - 1957), великая княжна, внучка императора Александра II. В 1900 году греческий принц Николай попросил руки Елены, но ее мать была против, так как Николай был младшим сыном и не имел никаких перспектив по наследованию трона. В 1902 году Мария Павловна наконец дает согласие на этот брак, за неимением других предложений. Ее тетка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, писала, что «у Елены очень бесцеремонный и высокомерный тон, который отталкивает людей». «Надменность» Елены Владимировны действительно раздражала некоторых людей при дворе, но ее брак был счастливым. Она родила трех удивительно красивых дочерей. Папа девочек - принц Греческий и Датский Николай (1872 - 1938), сын короля Греции Георга I и его жены Ольги Константиновны. Семья Николая была связана с большинством царствующих домов Европы, и его называли "греческий Ники", чтобы не путать с русским кузеном Николаем II. 29 августа 1902 года в Царском Селе он женился на великой княжне Елене Владимировне, дочери великого князя Владимира Александровича.

Вот фотография всей семьи.

Мама с дочерьми. Фотография 1909 года, девочки еще совсем маленькие: Оле 6 лет, Лизе 5 лет, а Марине - 3 годика.

Ну а теперь о главных героинях нашего небольшого рассказа. Начнем по порядку со старшей принцессы.

Принцесса Греческая и Датская Ольга (на этой фотографии ей 26 лет) - самая старшая из трех сестер и прожила самую долгую жизнь. Она родилась 11 июня 1903 года в летней резиденции королевской греческой семьи Татои через год после свадьбы родителей. В 1917 году после отречения короля Греции Константина семья принца Николая также покинула страну, переехав в Швейцарию, а затем во Францию, где отец семейства преподавал живопись, чтобы получить средства к существованию. 22 октября 1923 года принцесса Ольга вышла замуж за брата короля Югославии Павла Карагеоргиевича, с которым впоследствии прожила более полувека. Церемония бракосочетания проходила в Белграде. Через десять месяцев у супругов родился сын, которого назвали Александр. В 1928 году появился на свет их второй ребёнок — принц Николай. А через восемь лет — дочь Елизавета.

В 1934 году князь Павел стал регентом при малолетнем короле Югославии Петре II. Он правил страной до подписания Тройственного пакта со странами оси 25 марта 1941 года в Вене. Это решение вызвало бурные протесты в Белграде и, при поддержке про-британски настроенных политиков и офицеров, Пётр II был провозглашён полноправным правителем. После вторжения гитлеровских войск Павел с семьей эмигрировал сначала в Грецию, затем — в Египет. Вскоре британские войска перевели его под домашний арест в Найроби. Ольга последовала за мужем. В 1943 году из-за проблем Павла со здоровьем им разрешили переехать в Йоханнесбург. В 1947 году во время государственного визита короля Георга VI в Южную Африку состоялось примирение изганников с британским двором. В 1948 году, получив новые документы, семья прибыла в Швейцарию.
В 1954 году в автомобильной аварии недалеко от Виндзора погиб младший сын Ольги, Николай. В феврале 1955 года старший сын, Александр, женился на Марие Пие Савойской. В 1958 году родился их первенец, принц Димитрий. Ольга и Павел подолгу жили в Париже. В 1976 году в возрасте восьмидесяти трёх лет умер муж Ольги Павел Карагеоргиевич. Вместе они прожили более полувека. Брак оказался на редкость счастливым и гармоничным. Принцесса Ольга скончалась 16 октября 1997 года от болезни Альцгеймера. Ей было 94. Она похоронена рядом с мужем на кладбище Буа-де-Во в Лозанне.

На мой взгляд, самая красивая из сестер была средняя по возрасту принцесса Елизавета, она, к сожалению, прожила самую недолгую жизнь.


Елизавета родилась 25 мая 1904 года в Татои. Из-за густых и непослушных темно-каштановых волос в семье ее прозвали "Woolly" ("Пушистик"). Девочка была страстной наездницей, а также увлекалась живописью. Способности к живописи передались ей по наследству от отца.
9 января 1934 года в Мюнхене состоялась гражданская церемония бракосочетания принцессы Елизаветы Греческой и Датской и Карла-Теодора, графа Тёрринг-Еттенбахского, старшего сына Софии Адельгейды Баварской, представительницы побочной ветви династии Виттельсбахов, и графа Тёрринг-Еттенбаха Ганса Фейта. На следующий день пара обвенчалась в родовом замке Тёррингов Зеефельд в Верхней Баварии. Жених был представителем медиатизированного дома, и равнородность брака в некоторых случаях может оспариваться.
Отец Карла-Теодора к тому времени умер, и титул перешёл к сыну. После свадьбы Елизавета получила титул графини Тёрринг-Еттенбахской. У Елизаветы и Карла-Теодора родилось двое детей. 11 января 1935 года родился первенец, которого нарекли Ганс Фейт Каспар Николаус, а спустя два года, 20 мая 1937, — дочь Елена. Умерла принцесса от рака, в возрасте 50 лет, 11 января 1955 года.
На свадебной фотографии Елизавете 30 лет. Любопытно, что тиара, в которой она была на свадьбе, принадлежала ее бабушке Марии Павловне, а затем матери — принцессе Елене. Ее младшая сестра Марина также шла под венец в этом украшении. Затем тиара перешла дочери Елизаветы — Елене (1956). В ней же выходила замуж её внучка София Габсбург в 1990 году и невеста правнука Максимилиана Сара Майя аль-Аскари в 2005.


Самая младшая из принцесс Марина родилась 13 декабря 1906 года в той же самой резиденции королевской семьи Татои (местечко, расположенное у подножия горы Парнет, к северу от Афин). В конце 1906 была крещена и крестными родителями стали самые влиятельные монаршие особы той эпохи: король Греции, король Великобритании, герческий королевич Андрей, великий князь Борис Владимирович, принцесса Уэльская и великая герцогиня Виктория Федоровна.
29 ноября 1934 года принцесса Марина вышла замуж за принца Георга, герцога Кентского, четвертого сына короля Великобритании Георга V. Церемония состоялась в Вестминстерском аббатстве, Лондон. Марина стала последней иностранной принцессой, которая вошла в королевскую семью Британии. У них было трое детей: принц Эдвард, принцесса Александра и принц Михаил (Майкл).
Герцог Кентский служил в Королевских ВВС Британии и разбился 25 августа 1942 года возле Данбита (Шотландия). Как утверждает биограф принцессы Марины, Хьюго Викерз, она была "единственной вдовой в Британии, которую не избавили от военных налогов (death duties)". После смерти мужа герцогиня Кентская продолжала принимать активное участие в жизни королевской фамилии Британии, выполняя различные официальные обязательства. Например, представляла королеву на праздновании независимости бывших британских колоний, таких как Гана и Ботсвана. Марина умерла 27 августа 1968 года в возрасте 61 года от опухоли головного мозга.

Этот портрет принцессы Марины принадлежит кисти Филипа Алексиса де Ласло (1869 - 1937), британского художника-портретиста венгерского происхождения, прославившегося своими портретами европейского высшего света и членов монархических семей.


Сто лет назад разгорелась Вторая Балканская война. Это была одна из самых быстротечных войн на Балканском полуострове - 29 июня — 29 июля 1913 г. 29 июня 1913 года в 3 часа утра болгарские войска без объявления войны атаковали сербов, а вечером - греков. Так началась Вторая Балканская война между Болгарией с одной стороны, и Сербией Черногорией и Грецией — с другой. Против Болгарии также выступили Турция и Румыния. Эта война была выгодна западным державам - позиции Российской империи на Балканах были подорваны, Франция, Германия и Австро-Венгрия усилили своё влияние на полуострове. Балканский союз рухнул, рассеяв надежды Петербурга на панславянский союз, который сможет противостоять экспансии Турции и австро-германского блока. Балканские государства от сотрудничества перешли к борьбе за место под солнцем. Болгария стала склоняться к союзу с Австро-Венгерской и германской империями, надеясь на реванш.

Предпосылки войны

Великодержавные амбиции балканских политиков. Деградация Османской империи позволила балканским народам, при помощи Российской державы, восстановить независимость. Но на этом политики этих стран не хотели останавливаться. Болгарское правительство хотело максимально расширить границы Болгарского государства, создав Великую Болгарию — державу, которая должна была занять всю восточную часть Балканского полуострова, получить Македонию и Фракию. Болгары считали себя главными победителями в Первой Балканской войне, их армия нанесла туркам наиболее серьёзные удары. Итоги войны обидели Болгария, она хотела большего. Самые решительные мечтали о «Великой Болгарии», которая как во времена наибольшего могущества Болгарского царства, будет простираться от Черного и Эгейского до Адриатического и Ионического морей. Сербия хотела присоединить к своей стране Западную Македонию и Албанию, получить вход в Адриатическое и Эгейское моря. Греки планировали максимально расширить границы своей страны, претендуя на Фракию и Южную Македонию, как и болгары. Зародилась идея восстановления Византийской империи со столицей в Константинополе. Румыния имела территориальные претензии к Болгарии, требуя Южную Добруджу.

Лондонский мирный договор 30 мая 1913 года, который подвёл черту под Первой Балканской войной, не удовлетворил балканские государства. Османская империя потеряла все европейские владения, кроме Константинополя и небольшой части Восточной Фракии и хотела вернуть хоть часть территории. При поддержке великих держав была создана Албания, хотя на её территорию претендовали Греция, Черногория и Сербия. Фракия и Македония не были поделены, новые границы не созданы. Лондонский договор создал повод для войны.

Первая Балканская война ослабила позиции Австро-Венгрии и Германии на Балканах. Наличие Балканского союза и усиление Сербии и Черногории вынуждало Вену держать на южном направлении большее количество войск, что ослабляло армию в Галиции - против России. Поэтому усилия Вены и Берлина были сосредоточены на том, чтобы оторвать Болгарию от Сербии и России, рассорить между собой сербов и болгар. Австро-германские политики собирались разбить Балканский союз, создать для Сербии угрозу с тыла со стороны Болгарии. Болгарское государство должно было войти в состав группировки Центральных держав. Германские и австрийские дипломаты внушали сербам, что раз они не получили в войне желаемого доступа к Адриатике, они должны компенсировать себя за счёт Македонии и Салоник, получив выход в Эгейское море. Для этого требовалось развязать войну с Болгарией и Грецией. С другой стороны болгар убеждали в необходимости захвата Македонии. Вена обещала Софии в этом вопросе поддержку.

Политика Англии и различных закулисных структур. «Мировое закулисье» уже не один год готовило почву для начала большой войны в Европе. Балканы должны были дать повод к мировой войне, в которую было необходимо втянуть Россию, а это было неизбежно в силу исторических связей Российского государства с балканскими народами. Чёткая позиция Англии, а её поддерживала и Франция, могла остановить войну на Балканах. Двусмысленность позиции Англии, провоцировала наступательные действий австро-германского блока. Такую же позицию Англия займет перед началом Первой мировой войны, дав надежду германскому правительству на нейтралитет Лондона.

Предвоенная политическая ситуация

В начале 1913 года сербская пресса, принадлежавшая ориентировавшейся на Вену партии либералов и националистической тайной организации «Черная рука», которая имела связи с европейским масонством, развернула кампанию против сербо-болгарского союза. Правительство Пашича обвиняли в излишней уступчивости Болгарии в территориальном вопросе. Такую же истерию подняли в Болгарии. Обе стороны настаивали на историческом праве на Македонию. Эти настроения всячески подогревались Австро-Венгрией и Германией.

26 мая 1913 года сербское правительство потребовало от Софии пересмотра условий соглашения 1912 года. 28 мая глава сербского правительства Пашич выступая в скупщине (парламенте) заявил, что Сербия и Греция должны иметь общую границу. Поэтому договор с болгарами должен быть изменен в пользу Сербии. Белград поддержали и греки. Греция не хотела перехода Македонии под власть Болгарии. Кроме того, превращение Салоник в главный торговый центр на юге Сербии сулил немалую выгоду Греции. 1 июня 1913 года Сербия и Греция подписали союзный договор и военную конвенцию, направленную против Болгарии. Соглашение предусматривало раздел Македонии между Сербией и Грецией, установление между государствами общей границы. Был подписан и секретный протокол о разделе Албании на сферы влияния Сербии и Греции. В Софии восприняли это соглашение как антиболгарскую провокацию.

Это соглашение делало войну неизбежной. Сербская пресса, политики, придворные круги и военные отвергали любые компромиссы с Болгарией и требовали, чтобы армия добилась решения «национальных задач». Только сербские социалисты были против войны, но их голос был фактически не слышим в хоре националистов. Даже сам король стал призывать к максимальному расширению границ Сербского государства. В конце мая наследник сербского престола Александр Карагеоргиевич посетил сербские войска, расположенные в Македонии. Выступая перед военными с речами, он говорил о необходимости немедленного решения территориального спора с Болгарией. В начале лета 1913 года началась «сербизация» Западной Македонии. Пресса обвиняла правительство Пашича, который стоял на более умеренных позициях и ориентировался на Россию, в национальном предательстве. Сербское правительство было прочно связано во внешней политике с Россией и Францией, и было вынуждено считаться с их мнением.

Позиция России

Россия старалась сохранить Балканский союз. Его создание было большим дипломатическим успехом Российской империи: этот союз мог быть направлен как против Турции, так и против Австро-Венгрии. Опираясь на него, Россия могла решить вопрос черноморских проливов в свою пользу. Русская дипломатия советовала Софии пойти на уступки. Петербург предлагал немедленно собрать конференцию глав правительств Балканского союза, при арбитраже России. Конференция должна была найти мирный выход из сложившейся ситуации. Однако желающих разрушить Балканский союз было слишком много, великодержавные амбиции балканских государств подпитывались как австро-венгерским блоком, так и Францией, Англией.

Российский император Николай II обратился к главам Сербии и Болгарии с личным посланием, где предупредил, что при начале братоубийственной войны, Петербург сохранит за собой свободу действий. София и Белград пожаловались друг на друга. Сербский монарх Петр ответил, что требования Белграда не могут быть ограничены сербо-болгарским соглашением 1912 года. Болгарский царь Фердинанд обвинил сербов в том, что они планирую лишить Софию плодов её победы.

МИД России потребовал от Белграда немедленно дать согласие на созыв конференции. Такое же предложение было сделано Софии. Но Австро-Венгрия заверила болгарское правительство в том, что поддержит претензии Софии на Македонию. Болгары отклонили предложение Петербурга о созыве конференции и заявили о необходимости соблюдения условий сербо-болгарского соглашения 1912 года. София потребовала пропуска её войск в районы юго-западной и южной Македонии. Их занимали сербские и греческие силы. Белград ответил отказом. Болгарское правительство срочно отозвало своего посла из Сербии.

Болгарский царь Фердинанд Саксен Кобург-Готский, который раньше балансировал в игре с прорусской и прогерманской партиями, сделал окончательный выбор. Болгария решила ударить первой. 25 июня болгарский посланник в Петербурге сообщил главе российского МИДа Сазонову, что Болгария больше ждать не может и вынуждена прервать дальнейшие переговоры с Россией и Сербией. Русский министр заявил, что Болгария тем самым «совершает предательский шаг по отношению к славянскому делу» и «принимает решение, равносильное объявлению братоубийственной войны». Таким образом, «братья-славяне» подставили Россию, и не в последний раз.

Война

29 июня командующий болгарской армией генерал Михаил Савов отдал войскам приказ о наступлении. К этому моменту Болгария имела 5 армий - всего около 500 тыс. человек. Болгарское командование планировало атаковать на южном направлении, перерезать сообщение между Сербией и Грецией, захватить Скопью и всю Македонию. Далее София считала, что начнутся переговоры, и Сербия будет вынуждена согласиться на мир на условиях Болгарии. Сербская армия - три армии и два отдельных отряда (всего около 200 тыс. человек), была расположена вдоль всей границы с Болгарией. Никаких особых планов накануне войны у Сербии не было.

В ночь на 30 июня 1913 года болгарские части без объявления войны атаковали сербские войска, которые были дислоцированы в Македонии. 4-я болгарская армия вела наступление на македонском направлении, 2-я армия - в направлении Салоник. Болгары разбили приграничные сербские войска, но вскоре их остановила 1-я сербская армия во главе с Александром Карагеоргиевичем. 2-я болгарская армия разбила передовые части греков и вышла к побережью Эгейского моря. 30 июня Греция, Сербия и Черногория объявили войну Болгарии. Король Греции Константин I возглавил армию (около 150 тыс.) и отдал приказ о контрнаступлении. В это время сербские войска остановили наступление 1-й и 5-й болгарских армий на Пирот.

Болгарское наступление захлебнулось уже к 2 июля, София явно переоценила свои силы и недооценила боевой настрой и мощь противников. София даже первоначально склонялась к мысли об отводе войск и заявлении о пограничном конфликте. Однако ходу назад не было. Сербия, Греция и Черногория получили долгожданную возможность разгромить конкурента. Болгарские войска оказались в тяжелой ситуации и стали отходить к старой границе. Болгарии пришлось стянуть к границе с Грецией и Сербией подавляющую часть своих сил. К 4 июля греческая армия разбила болгар в битве под Килкисом. Остатки болгарских войск отступили к границе. 7 июля греческие войска вошли в Струмицу. 10 июля болгары отошли на восточный берег Струмы. 11 июля греки вступили в контакт с сербскими войсками.

В Румынии пристально следили за разворачивающимися событиями. Румынские политики также были заражены идеей «Великой Румынии» (до сих пор болеют, целительный опыт Второй мировой войны, к сожалению, уже забыт). Бухарест имел территориальные претензии ко всем своим соседям — Болгарии, Австро-Венгрии и России. Но в силу своей военной слабости, Румыния могла рассчитывать на приращение своей территории только в случае катастрофического ослабления соседей. Более или менее равноценным противником была только Болгария. Но и тут надо было действовать осторожно, чтоб не вызвать серьёзных осложнений с Россией, и не нарваться на поражение.

Румыны предусмотрительно не стали ввязываться в Первую Балканскую войну. Мол, пусть сербы с болгарами дерутся с турками, а мы посмотрим, чья возьмёт. При этом Бухарест подготовил войска, и в случае успеха османов, был готов ударить по Болгарии. Румыны требовали передачи им Южной Добруджи. Когда Порту разгромили, на Лондонской конференции румынская делегация попыталась урвать свою долю, но не вышло. Убедившись, что Болгария терпит поражение от Греции и Сербии, 14 июля румынские войска (Румыния имело около 450 тыс. человек) пересекли румыно-болгарскую границу в районе Добруджи и двинулись на Варну. Сопротивления со стороны болгар практически не было. Почти все болгарские войска были сосредоточены против сербской и греческой армий. Румынская кавалерия спокойно приближалась к Софии.

Почти одновременно с румынами на Болгарию напала и Турция. Их передовые части пересекли реку Марицу. Инициатором начала боевых действий стал Энвер-паша, лидер младотурок. Командующим операцией был назначен Изет-пашу. Младотурки планировали воспользовалась Второй Балканской войной для улучшения своих позиций в европейской части Турции. Османы выставили свыше 200 тыс. человек. Турецкие войска в течение нескольких дней очистили от болгар Восточную Фракию. 23 июля заняли Эдирне (Адрианополь). Россия предложила Англии и Франции провести коллективную военно-морскую демонстрацию против Турции, выразив опасение, что после захвата Адрианополя, турки обнаглеют. Но Англия и Франция выразили согласие провести такую операцию, лишь при участии Германии, Австро-Венгрии и Италии, то есть по факту отказали. Повторное предложение провести военно-морскую демонстрацию только силами Антанты категорически отвергли.

Болгарская армия отчаянно отбивалась. Болгары смогли остановить наступление сербов на Софию и стабилизировать ситуацию на греческом фронте. Но с вступлением в войну Румынии и Турции болгары были обречены. 29 июля София, поняв безвыходность ситуации и перед угрозой военной катастрофы, пошла на мирные переговоры.

Итоги

При посредничестве России 31 июля 1913 года Бухарест подписал перемирие. 10 августа 1913 года был подписан Бухарестский мирный договор. Болгария потеряла большую часть занятых в ходе Первой Балканской войны территорий, а также передала Румынии Южную Добруджу — около 7 тыс. квадратных километров. Македонию поделили между Сербией и Грецией. Болгария смогла сохранить выход в Эгейское море. 29 сентября 1913 года в Константинополе был подписан мирный договор между Болгарией и Турцией. Болгария передала Турции часть Восточной Фракии с городом Эдирне.

В Сербии торжествовали - территория государства увеличилась с 48,3 до 87,7 тысяч квадратных километров, а население — с 2,9 до 4,4 млн. человек. Главный соперник Сербии на Балканском полуострове среди славянских государств - Болгария была разбита и задвинута на второй план. Однако радость была недолгой. Разрушение Балканского союза, в стратегическом отношении, выйдет Сербии боком, резко ухудшив возможности славян в борьбе с австро-германскими силами в Первую мировую войну.

Россия потерпела серьёзное дипломатическое поражение. Братья-славяне вместо того, что бы крепить союз и сотрудничество, устроили братоубийственную бойню на радость геополитическим противникам России. Скоро со стороны Балкан последует новая провокация, которая заставит Российскую империю вступить в Первую мировую войну, которая завершится для неё геополитической катастрофой.

Предшественник: Александр I Карагеоргиевич Преемник: титул упразднен Монограмма : Награды:

Пётр II Карагео́ргиевич (6 сентября , Белград - 3 ноября , Денвер , США) - последний король Югославии , царствовавший с 9 октября 1934 года по 10 апреля 1945 года (фактически) или до 29 ноября 1945 года (формально).

Биография

Пётр был старшим из троих сыновей короля Александра I Карагеоргиевича и королевы Марии , урождённой принцессы румынской.

Царствование

Эмиграция

27 мая 2013 года останки Петра II, а также его супруги, королевы Александры, матери, королевы Марии, и брата, принца Андрея, были перезахоронены в фамильной усыпальнице династии Карагеоргиевичей в церкви святого Георгия (Опленац), в сербском городе Топола . На церемонии присутствовали президенты Сербии и боснийской Республики Сербской, а также сербский патриарх Ириней.

Напишите отзыв о статье "Пётр II Карагеоргиевич"

Примечания

Отрывок, характеризующий Пётр II Карагеоргиевич

В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l"or de l"Angleterre a transportee, des extremites de l"univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l"armee d"Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Не была чем-то исключительным, резко отличающим Сербию от других стран и «конституционная идея». В Сербии она, по словам С. Йовановича, означала ограничение власти князя, а впоследствии короля. Ту же цель преследовали при своем появлении конституции и в других странах. Сербию, пожалуй, отличало лишь небывалое количество принимаемых конституций.

Перечислим сначала сербские конституции: 1) так и не вступившая в действие «Сретенская конституция» 1835 г.; 2) первая действовавшая «турецкая» конституция 1838 г.; 3) конституция 1869 г. (первая написанная самими сербами); 4) известная своим либерализмом и явно обгонявшая свое время конституция 1888 г.; 5) конституция 1894 г. (возвращение конституции 1869 г.); 6) конституция 1901 г.; 7) конституция 1903 г. (восстановление конституции 1888 г.). Затем идут две югославские конституции из межвоенного периода: 1) Видов-данская конституция 1921 г. и 2) октроированная конституция 1931 г. Еще четыре конституции были приняты в послевоенные годы34
Мы говорим лишь о югославских конституциях, оставляя за скобками республиканские сербские конституции, которые играли все же подчиненную роль.

: 1) конституция ФНРЮ 1946 г.; 2) конституционный закон 1953 г. (по значимости равный конституции и закреплявший поворот к так называемому «рабочему самоуправлению»); 3) конституция СФРЮ 1963 г. (взявшая курс на «общественное самоуправление»); 4) конституция 1974 г. (означавшая официальный переход к «социалистическому самоуправлению», но фактически вводившая конфедеративное устройство). Конституции коммунистической Югославии являлись юридическим оформлением декларируемых попыток распространения «самоуправления» на все новые стороны жизни югославского общества. После распада титовской Югославии была образована Союзная Республика Югославия в составе Сербии и Черногории, которая базировалась на конституции СРЮ от 1992 г.

Таким образом, Сербия и Югославия (все три ее «реинкарнации») имели каждая по 7 конституций. Еще одна, так называемая конституционная хартия, регулировала отношения внутри существовавшего три года (2003–2006 гг.) государственного сообщества Сербии и Черногории. Наконец, 28–29 октября 2006 г. была принята ныне действующая Конституция Республики Сербии (первая конституция сербского государства после 1903 г.).

Разумеется, такая частота принятия новых конституций характеризует крайне неустойчивый политический режим на всем 200-летнем отрезке новой сербской государственности, постоянные поиски и изменения путей развития. Об этом говорит и то, что два раза сербские короли – Александр Обренович и Петр I Карагеоргиевич – восстанавливали старые, отмененные до этого конституции, и то, что несколько раз в истории Сербии (Югославии) конституции вообще отменялись и вся власть переходила к верховному правителю.

Кстати, типичным для Сербии оказался институт наместничества, или регентства, который заслуживает особого изучения. Различные наместничества проходят через всю новую сербскую историю: регентство при смертельно больном князе Милане Обреновиче и затем до признания Портой князем его брата Михаила Обреновича (1839–1840); два регентства, возглавляемые Й. Ристичем, при малолетних будущих королях Милане (1868–1872) и Александре (1889–1893) Обреновичах; с 1914 г. регентом при своем отце Петре Карагеоргиевиче стал будущий «король-объединитель» Александр I, и, наконец, в 1934 г. после его убийства был образован регентский совет при малолетнем наследнике Петре II. «Страсть» к коллективному руководству сохранилась и в дальнейшем. После смерти Тито было фактически сформировано «регентство» над уже «больным» югославским государством, когда функционировал Президиум, составленный из представителей всех югославских республик.

Все это отражает сложный процесс складывания сербской государственности, в частности, слабость и неукорененность двух соперничавших сербских династий – Карагеоргиевичей и Обреновичей (не считая третьей сербской династии Петровичей-Негошей, существовавшей в Черногории). В Сербии за почти 140-летнее поочередное нахождение на престоле представителей двух династий власть крайне редко переходила от отца к старшему сыну: фактически это случилось только дважды, когда королями стали Александр Обренович и Петр II Карагеоргиевич, да и то отца первого заставили отречься от престола, а отец второго был убит в результате теракта. Насильственное прекращение полномочий того или иного монарха было скорее правилом, чем исключением. В своей монаршей постели умерли только Милош Обренович (успевший побывать до этого в 20-летней ссылке) и Петр I Карагеоргиевич, лишенный власти своим сыном. В целом династии в Сербии менялись четыре раза: по два раза каждая35
Љушић Р . Државно-друштвена и генерациjска периодизациjа… С. 17. Кстати, в Сербии существовала, по-видимому, реальная возможность основания еще какой-нибудь династии. По некоторым данным, глубоко скрытые претензии на сербский престол имел, например, Илия Г арашанин (1812–1874). По крайней мере, его в этом обвиняли.

Наконец, в 2003 г. в Сербии был застрелен премьер-министр страны З. Джинджич, который пополнил ряды сербских политиков, возглавлявших страну и умерших не своей смертью. Это случилось ровно через сто лет после убийства в мае 1903 г. в Белграде группой офицеров-заговорщиков короля Сербии Александра Обреновича и королевы Драги. Но еще раньше, в 2000 г., был убит бывший председатель Президиума Союзной Республики Сербия Иван Стамболич, отстраненный от власти еще в 1987 г. Таким образом, возглавлявшие Сербию непосредственно до и после Милошевича сербские политики закончили свой земной путь одинаково – насильственным путем. Даже исполнитель был один и тот же – сербские спецслужбы.

Тема насильственной смены власти в Сербии тесно связана с темой сербского офицерства, престижа военной службы, общей милитаризации сербской политики. На определенном этапе развития страны вместо государственного аппарата, чиновничества именно армия стала одновременно и опорой, и угрозой для правящего режима. Кстати, и в наместничества, как правило, входили военные.

Это отмечают и сербские историки. Так, Д. Джорджевич считал, что в конце XIX в. государственный аппарат из-за партийных распрей перестал быть надежной опорой правящего режима и эта роль постепенно перешла к регулярной армии, которая стала активным участником сербской политической жизни36
Ђорђевић Д. Указ. соч. С. 53–86; см. также: Данченко С.И. Развитие сербской государственности и Россия. 1878–1903 гг. М., 1996. С. 20.

Р. Люшич полагает, что армия приобрела новое значение и роль в политической жизни Сербии еще раньше, начиная со второго правления Михаила Обреновича, и именно он – «творец нашего милитаризма»37
Љушић Р. Михаило Обреновић (1823–1868) // Љушић Р. Србија 19. века. С. 133.

Можно вспомнить и известную тайную офицерскую организацию «Черная рука» во главе с Драгутином Димитриевичем-Аписом38
Подробнее см., например: Макензи Д. Апис. Гениальный конспиратор. М., 2005.

И то, что опорой Александра Карагеоргиевича еще со времен Первой мировой войны была другая офицерская группировка, называвшаяся «Белой рукой».

Сербское офицерство стремилось сыграть в истории своей страны политическую роль и в дальнейшем. Назовем, в частности, движение четников Драголюба (Дражи) Михайловича во время Второй мировой войны, попытки руководства Югославской народной армии не допустить развала единой страны в начале 1990-х годов, наконец, упоминавшийся нами выход на политическую сцену сербских спецслужб в конце милошевичевского правления.

Офицерство пыталось заполнить нишу потомственной элиты, отсутствовавшей в Сербии после турецкого завоевания. Однако с проблемой неполной социальной структуры сербского общества связана и другая тема – более обширная и почти главная для Сербии. Имеется в виду феномен сербского крестьянства. После изгнания турок Сербия превратилась в страну лично свободных мелких земельных собственников. Это дало основание многим наблюдателям и исследователям говорить о Сербии как о «рае для маленького человека», в котором существовала «земледельческая демократия».

Характерно, что в самой Сербии после обретения автономии, в отличие, например, от сопредельных Боснии или Болгарии, практически не было крупных крестьянских движений. Речь идет скорее о дворцовых переворотах, о которых мы упоминали. Бунтовать в «раю» не было серьезных причин. Консервативная крестьянская сила, возможно, мешала более быстрой модернизации страны, но одновременно придавала Сербии, несмотря на все политические катаклизмы, большую устойчивость. Впрочем, завершение Восточного кризиса в 1878 г. за редким исключением означало и для других балканских стран завершение эпохи больших крестьянских восстаний39
Ђорђевић Д. Указ. соч. С. 51.

Огромная роль крестьянства в Сербии во многом сохранилась до наших дней. Сербия никогда бы не выстояла в период санкций и агрессии со стороны НАТО без своего крестьянства. Именно оно сумело прокормить заметно обнищавший город. Возможно также, что именно из-за позиции крестьянства Сербия вступила на путь трансформации заметно позже своих региональных соседей.

Напомним, что режим С. Милошевича во многом держался на голосах сельских избирателей, которые, в отличие от жителей Белграда и других крупных городов, всегда голосовали за социалистов. Голоса сельского населения еще больше выросли в цене в связи с известной деурбанизацией Сербии во время югославского кризиса, отъездом интеллигенции и учащейся молодежи за границу.

Но затем, как это ни парадоксально, крестьянство сыграло чуть ли не решающую роль в смещении С. Милошевича во время «малой октябрьской революции» в Белграде в 2000 г. Оно, наконец, отказало ему в поддержке и, более того, направило в Белград своих представителей на тракторах и бульдозерах. Отсюда эту революцию иногда называют «бульдозерной». В этом – известная специфика сербского отказа от коммунизма.

Но, разумеется, политическую жизнь в Сербии определяли не только военные круги или представители крестьянства. С развитием парламентаризма в Сербии40
Подробнее о сербском парламентаризме будет сказано в следующей главе.

Начинает функционировать партийная система. Уже после Святоандреевской скупщины (1858 г.) в княжестве формируются два политических течения – либералы и консерваторы. В 1881 г. создаются политические партии и происходит перегруппировка политических сил на радикалов, напредняков (прогрессистов) и либералов. Наиболее влиятельной в независимой Сербии была Радикальная партия41
См.: Крестић В., Љушић Р. Програми и статути српских политичких странака до 1918. године. Београд, 1991.

Она же и вновь образованная Демократическая партия были самыми заметными сербскими политическими организациями в межвоенный период, то есть в период между двумя мировыми войнами. Эти партии чаще всего находились у власти, вступая в коалиции с другими партиями из несербских областей.

После 1945 г. партийная система в стране была полностью разрушена. Монополия на власть принадлежала Союзу коммунистов Югославии. Лишь через 45 лет, в конце 1989 – начале 1990 г., в канун первых многопартийных выборов в Сербии, партийная система стала возрождаться. Коммунисты стали социалистами, а конкуренцию им составили правые партии, некоторые из которых воспользовались старыми, «историческими» названиями.

Однако при всем различии партийных систем в Королевстве Сербии, Королевстве Югославии, СРЮ и сегодняшней Сербии у них были и общие черты. Попытки сербских партий и в межвоенный период, и в период распада титовской Югославии стать общеюгославскими успеха не имели. Во время парламентских выборов как в конце XIX в., так и в конце XX в. соревновались главным образом не партийные программы, а партийные лидеры. По именам своих лидеров партии и вошли в сербскую историю: радикалы Н. Пашича, демократы Л. Давидовича, социалисты С. Милошевича, радикалы В. Шешеля и т. п. Персонификация сербского политического поля сохраняется до сих пор.

Еще одна проблема, о которой хотелось бы сказать: позиция России и российско-балканские, в частности российско-сербские, связи. Эта проблема, кстати, в чем-то связана с крестьянской проблематикой, так как именно сербские крестьяне и раньше, и в наши дни генерируют то самое знаменитое русофильство сербского народа, о котором мы уже говорили. В то же время часть сербской элиты с известной периодичностью заглядывается на более богатый и развитой Запад. Европеизация Сербии была необходима, но без отрыва от собственных корней. Часто односторонняя ориентация, например на Австрию, приводила к глубокому расколу сербского общества. И именно поэтому падение правителей в Сербии «по некоей фатальной случайности» (выражение того же С. Йовановича)42
Јовановић С. Указ. соч. С. 450.

Происходило в период ухудшения отношений с Россией.

В основе Восточного вопроса, как известно, лежали сложные взаимоотношения западных стран с Россией в связи с разрешением кризиса в Османской империи. Эти отношения, как правило, сводились к тому, что западные державы «выдавливали» Россию из Балкан, пытались заменить российское влияние своим, ослабить связи между русским и местными народами. Можно сказать, что западные страны (хотя они, естественно, были неоднородны) чаще играли на Балканах достаточно агрессивную роль, хотя и обвиняли в этом Россию. Вспомним два удивительных по сходству ультиматума, предъявленных Сербии Австро-Венгрией в 1914 г. и НАТО в 1999 г. Оба они были заведомо неприемлемы для сербов, изначально нацелены на войну, к которой и привели.

Политика же России по отношению к Сербии и на Балканах «в целом была обычно более консервативной и менее агрессивной, чем это нередко изображается в литературе»43
Достян И.С. Россия и балканский вопрос. Из истории русско-балканских политических связей в первой трети XIX в. М., 1972. С. 338.

Этот вывод И.С. Достян сделала для первой трети XIX в., однако его вполне можно распространить практически на весь период до Первой мировой войны.

Приход к власти югославских коммунистов в годы Второй мировой войны был во многом обеспечен военной и дипломатической поддержкой СССР. Но затем, в связи с конфликтом 1948 г., две страны балансировали даже на грани вооруженного конфликта. Однако и в этот период решимость Советского Союза начать вторжение в Югославию, по-видимому, преувеличивается.

После нормализации отношений с Югославией во второй половине 50-х годов XX в. Советский Союз уже не предпринимал усилий для изменения сложившейся расстановки сил на Балканах. Такой же фактически была политика СССР и новой России, когда начался югославский кризис. Более того, российское руководство в первой половине 1990-х годов стало, по сути, подыгрывать западным странам во главе с США, взявшим курс на перекройку карты Балкан и на их втягивание в сферу своего влияния44
О российской политике на Балканах, проблемах российско-сербских отношений, сербском русофильстве см. далее.

Парламентаризм в Сербии в ХХ веке

Вплоть до нового времени Запад и Восток развивались достаточно изолированно друг от друга. Однако постепенное возвышение Запада и открытие им (а иногда и насильственное «взламывание») других цивилизаций полностью изменило характер всех мировых процессов. Начался технологический отрыв Запада от Востока, который к началу ХХ в. приобрел уже абсолютные формы. В результате Запад перестал выглядеть просто как одна из цивилизаций наряду с другими – незападными. Он стал трактоваться многими исследователями как особая «центральная», «всемирная» цивилизация, превосходящая все другие общества, а мировой исторический процесс стал представляться простым расширением западной цивилизации, поглощающей все окраинные. Это и стало фактически основой возникновения теории политической модернизации. И в этом смысле между модернизацией и «вестернизацией» (европеизацией) можно поставить знак равенства45
См.: Ерасов Б.С. Цивилизации. Универсалии и самобытность. М., 2002. С. 362–370.

Добавим и то, что марксистское учение о смене общественно-экономических формаций – так называемая «пятичленка» – имеет в своей основе такое же линейное развитие, как и теория модернизации. Не случайно именно поэтому теория модернизации получила в России широкое распространение, именно она больше соответствовала привычному для большинства исследователей пониманию исторического процесса.

Пример модернизации в ХХ в. (в смысле модернизации, «догоняющей» ушедшие вперед западные образцы) дает Сербия. Причем традиционное сербское общество обладало всем «классическим» набором препятствий, которые, как считается, мешают модернизации. Они определяются как отсутствие социальной мобильности, ориентация на конечные и вечные ценности в противовес повседневным, практическим; неспособность к постоянному, каждодневному упорному труду; фатализм; этноцентризм; чувство гордости и достоинства; консервативные нормы скромности; привязанность к «своей» земле, «своему» языку; опора на обычаи и традиции; высокие моральные ориентации и пренебрежение реальными условиями существования и т. п.46
Там же. С. 367–368.

Принято даже считать, что жизнь в традиционном обществе вообще не знает политики в современном смысле этого слова. Однако в дополнение к этим общим факторам, препятствующим модернизации, Сербия обладала и своими индивидуальными. В частности, это – неполная социальная структура сербского общества, отсутствие потомственной элиты и феномен сербского крестьянства. Мы уже упоминали, что после изгнания турок Сербия превратилась в страну лично свободных мелких земельных собственников. И это, несомненно, придавало Сербии, несмотря на все политические катаклизмы, большую устойчивость. В то же время, сохраняя традиционный уклад жизни, консервативная крестьянская сила, естественно, мешала более быстрой модернизации страны.

Именно на этом фоне в Сербии все-таки начинает развиваться парламентаризм, нормальное функционирование которого является одним из показателей успешности процесса модернизации страны. Кроме того, парламентаризм в современных условиях – один из главных показателей развитости государственности той или иной страны. Поэтому интересно проследить, как институт парламентаризма функционировал в сербском обществе, как он влиял на это общество, а оно – на него.

Наконец, упомянутые «классические» препятствия модернизации сформулированы западными творцами этой теории. Но то, что на Западе выглядит минусом, на Востоке может быть «плюсом». Ведь можно только приветствовать любовь к родной земле и языку, скромность, чувство достоинства и т. п. Таких различий масса, и гораздо более существенных. Недаром так часто цитируют слова Редьярда Киплинга о том, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись».

Развитие человеческого общества показывает, что классический Восток до сего дня почти не модернизируется или модернизируется чисто внешне. Другое дело такие страны, как Сербия, которые, по сути, никаким Востоком не являются. Или, как любят говорить некоторые сербские интеллектуалы: «Сербия – это Запад для Востока и Восток для Запада».

* * *

Начало ХХ в. Сербское королевство встретило и без конституции, и без парламента. Оппозиция была также разогнана. Правда, вскоре король Александр Обренович перешел к заигрыванию с оппозицией. Это выразилось в разработке новой конституции, для чего король настоял на совместной работе двух непримиримых соперников – Радикальной и Напредняцкой партий. Соглашение между ними, получившее позже название «фузия» (объединение, слияние. – К.Н.), вылилось в новую конституцию, которая была октроирована указом Александра Обреновича в апреле 1901 г. Эта так называемая Апрельская конституция впервые вводила в Сербии двухпалатный парламент, который состоял из скупщины и сената. В отличие от скупщины, только 1/3 сената избиралась, причем пожизненно. Из членов сената король формировал Государственный совет, функции которого расширились47
См.: Љушић Р. Историја српске државности. Књ. 2. Србија и Црна Гора. Нови Сад, 2001. С. 213–214.

Система власти по Апрельской конституции продолжала оставаться автократической, и о возврате к парламентаризму говорить фактически было трудно. А главное – по этой конституции сербский парламент просто не успел поработать. Уже в мае 1903 г. Александр Обренович был убит офицерами-заговорщиками, и вся система власти изменилась.

Считается, что майский переворот «был одним из редких путчей, которые вместо военной диктатуры отдают власть демократически избранным представителям народа»48
Нова историја српског народа. Београд, 2002. С. 186.

Уже на следующее утро после переворота было сформировано временное правительство, которое сразу же созвало распущенную скупщину, а она, в свою очередь, с небольшими изменениями восстановила либеральную конституцию 1888 г.

Конституция 1903 г. оказалась последней конституцией Сербии до образования югославского государства. Согласно этой конституции, Сербское королевство объявлялось наследственной конституционной монархией с народным представительством. Парламент (скупщина) получил право законодательной инициативы и контроля над государственным бюджетом. Конституция восстанавливала права и свободы граждан. Выборы в скупщину были прямыми и тайными.

Скупщина призвала на сербский престол внука основателя нового Сербского государства, 60-летнего Петра Карагеоргиевича. Он присягал уже на новой конституции 1903 г. Таким образом, после дворцового переворота 1903 г. в Сербии установился режим конституционной парламентской монархии.

Конституция обеспечивала достаточно широкий круг политических свобод, а Петр I Карагеоргиевич старался править строго по конституции, став одним из самых либеральных и популярных сербских монархов. Десятилетие после его прихода к власти вошло в историю Сербии под необычным для этой страны названием – «золотая пора», или даже «эра Перикла»49
Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 187.

Конечно, в преданиях о любом «золотом веке» всегда есть большая доля преувеличения. Сербский случай – не исключение. Парламентская форма и ее реальное содержание расходились очень значительно. Но если принять во внимание дальнейший ход сербской истории в XX в., такую оценку можно если не принять, то вполне понять.

Главной политической силой в стране была Радикальная партия, расколовшаяся в тот период на два течения. «Староради-калы» имели в скупщине доминирующее положение, второе место в ней занимали «младорадикалы», которые в 1904 г. образовали собственную Самостоятельную радикальную партию. Эти два радикальных течения поочередно и возглавляли правительства, в том числе и в коалиции друг с другом. По существу в стране сложилась своего рода полуторапартийная политическая система: «старорадикалы» и «самостальцы» всегда имели голосов намного больше, чем все их соперники вместе взятые. В социально однородном и политически не структурированном сербском обществе избирательная процедура «не только не обеспечивала торжество плюрализма, но напротив – закрепляла политическую монополию одной-единственной партии, выражавшей интересы большинства населения»50
Шемякин А.Л. Сербское общество на рубеже XIX–XX вв.: традиционализм и модернизация. Взгляд изнутри // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX века. СПб., 2002. С. 41, 45.

С 1912 г. Сербия входит в шестилетний период войн, когда о реальном парламентаризме можно было забыть. Хотя скупщина номинально существовала и в годы Первой мировой войны: во время знаменитого отступления сербских войск зимой 1915/1916 г. и даже в изгнании на греческом острове Корфу.

Мирная история для сербов возобновилась только 1 декабря 1918 г., когда принц-регент Александр Карагеоргиевич от имени короля Петра провозгласил в Белграде создание Королевства сербов, хорватов и словенцев (Королевства СХС). Причем в эту новую историю для сербов и других югославян «сербский народ вводили старые, усталые и опустошенные политики, образ мышления и политические взгляды которых принадлежали XIX веку»51
Димић Љ. Указ. соч. С. 34.

Еще два с половиной года до Учредительной скупщины и принятия первой конституции нового государства длился так называемый переходный или временный (по-сербски – «провизорный») период. Попытки в этот период распространить на новые земли действие сербской конституции 1903 г. не увенчались успехом. Действие этой конституции распространилось только на Вардарскую Македонию, Косово и Метохию52
Сумарокова М.М. Часть I. Глава 6. Югославия // Политические системы в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. 1917–1929 гг. М., 1988. С. 226–228.

Которые после Первой балканской войны существовали фактически вне рамок правового поля. Формально в этот период временный парламент – Временное народное представительство – все-таки существовал. Однако он не был избран, а явился результатом соглашения между различными партиями.

Фактически уже в переходный период обнаружилось главное противоречие Королевства СХС – проблема его государственного устройства. Большинство сербов, исходя из своего старого опыта, выступали за централизованное государство, похожее скорее на расширенную довоенную Сербию. Хорваты, исходя из другого опыта, были в основном приверженцами федералистских или даже конфедералистских идей. В то же время среди сербской элиты (и в значительно меньшей мере – хорватской) была распространена и концепция так называемого «интегрального югославизма». Она исходила из представления о том, что сербы, хорваты и словенцы – одни народ, который только в силу различных обстоятельств оказался разделенным на три части. Главным сторонником и пропагандистом этой концепции была Демократическая партия. Таким образом, существовали три взгляда на развитие Королевства СХС: два старых – сербский и хорватский и один новый – югославян-ский53
Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 282.

Последний был, конечно, не равноудаленным от двух первых, а – в «сербском обличье».

Наконец, надо сказать и о словенской позиции. Ее суть хорошо охарактеризовал будущий главный соратник Тито Э. Кардель, словенец по национальности. Он писал, что в Словении в разных вариантах ставка делалась «на карту сербско-хорватских противоречий», а сами словенские политики выторговывали себе многие уступки, пытаясь играть «роль стрелки на весах»54
Кардель Э. Из предисловия ко 2-му изданию труда «Развитие словенского национального вопроса» (Белград, 1960) // Нация и международные отношения. Белград, 1975. С. 19–20.

В ноябре 1920 г. состоялись, наконец, выборы в Учредительную скупщину. А еще через полгода, 28 июня 1921 г., в годовщину Косовской битвы в день Св. Витта (по-сербски – Видовдан) после многочисленных консультаций демократам и радикалам удалось склонить Учредительную скупщину к одобрению проекта конституции. Причем конституция была принята не конституционным, как предполагалось ранее, а простым большинством голосов.

По Видовданской конституции сербско-хорватско-словенское государство узаконивалось как парламентская наследственная монархия во главе с династией Карагеоргиевичей. О парламентаризме говорилось уже в первой статье конституции, и это было впервые в сербской истории, так как конституция 1903 г. понятие «парламентаризм» не упоминала. Однопалатная Народная скупщина (парламент) наравне с королем считалась верховным законодательным органом. Принятые скупщиной законы подлежали утверждению королем, который также имел право созыва и роспуска парламента.

Правительство объявлялась ответственным перед королем и скупщиной, но фактически оно в наибольшей степени зависело от монарха, которому принадлежало право назначения премьер-министров, отправки кабинета министров в отставку и т. п. Достаточно привести известный факт: за 10 лет видовданского режима сменилось более двадцати правительств. Причем только два правительства были заменены по решению скупщины, остальных отправил в отставку Александр Карагеоргиевич.

Тем не менее, правительство было после монарха вторым политическим центром силы в стране. Именно за преобладание в нем шла политическая борьба. Скупщина же мало что решала. С. Прибичевич, представлявший интересы сербского населения Хорватии, говорил в декабре 1925 г., что «наш парламент не имеет никакой силы, ни значения, ни авторитета, он не может ничего сделать»55
Цит. по: Сумарокова М.М. Часть II. Глава 6. Югославия. // Указ. соч. С. 488.

Принципиальных различий между конституциями 1903 г. и «видовданской» относительно трактовки парламентаризма не было. Различия были в парламентской практике. В Королевстве СХС она намного чаще противоречила провозглашенным принципам, чем это было в начале века56
Димић Љ. Указ. соч. С. 93.

Разница была и в восприятии парламентаризма у Петра Карагеоргиевича и его сына. Во время войн и переходного периода Александр привык править единолично, привык обходиться без парламента. Привыкли к этому и политические партии, и население, среди которых парламентаризм и раньше не успел как следует укорениться.

Видовданская конституция наделяла избирательным правом только мужчин. Для женщин предстояло разработать специальный закон. Но он так и не был принят, и женщины первый раз проголосовали только в 1945 г., уже в совершенно иных условиях57
Goldstein I. Hrvatska 1918–2008. Zagreb, 2008. S. 58–59.

Первым парламентом нового югославского государства стала сама Учредительная скупщина. По указу короля именно она была преобразована в Народную скупщину, после того как принятием конституции Королевства СХС Учредительная скупщина исчерпала свои полномочия.

Выборы в Учредительную скупщину определили четыре главные политические силы королевства: две правящие сербские партии – Радикальная и Демократическая и две оппозиционные – Хорватская народная крестьянская партия и Коммунистическая партия. Первые две партии ожесточенно боролись друг с другом, а оппозиция оказалась внесистемной. Коммунисты фактически взяли курс на насильственное свержение существующего строя, а Хорватская народная крестьянская партия отказалась участвовать в работе Учредительной скупщины. В начале декабря 1920 г. она по предложению своего лидера С. Радича была демонстративно переименована в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХРКП). Руководство партии заявило о своем намерении добиваться созыва Хорватского сабора и провозглашения независимой Хорватской крестьянской республики. В результате обе партии были запрещены: КПЮ еще в конце 1920 г., а ХРКП – в самом начале 1925 г.

В отличие от ХКРП, сумевшей сплотить вокруг себя все хорватское население, сербские партии не только враждовали между собой, но и действовали в основном только на территории Сербии. «Пречанские» (то есть проживавшие в бывшей Австро-Венгрии за реками Дунай, Сава и Дрина) сербы были фактически предоставлены сами себе.

Только в 1925 г., после ареста С. Радича, руководство ХРКП заявило, наконец, о признании Видовданской конституции и династии Карагеоргиевичей. Из названия партии было исключено слово «республиканская», и она была переименована в Хорватскую крестьянскую партию (ХКП). На основе этого заявления и последовавших соглашений было создано коалиционное правительство из представителей Радикальной партии и ХКП, а сам Радич выпущен на свободу. После тюремных нар он попал сразу в министерское кресло.

Итак, можно сказать, что переходный период длился в Хорватии вплоть до 1925 г. В течение этого времени ведущая хорватская партия саботировала центральную власть, в Хорватии сохранялась старая административная система и не применялись многие законы58
См., например: Силкин А.А. Создание коалиции Н. Пашича и С. Радича и крах «видовданской политики» Белграда // Югославянская история в новое и новейшее время. М., 2002. С. 208.

Не лучше было и в других исторических областях страны. Фактически все еще существовало шесть различных правовых систем со своим законодательством и судопроизводством. В итоге за одно и то же преступление в разных областях наказывали по-разному. Многочисленные правовые пустоты заполняло нормотворчество самого Александра Карагеоргиевича59
Димић Љ. Указ. соч. С. 95–96.

В этом смысле можно сказать, что переходный период длился даже до 1929 г.

Относительное сотрудничество ХКП и радикалов продолжалось всего около двух лет. (И даже в течение этого времени Радич, хотя и вошел в состав правительства, продолжал его критиковать.) В конце 1927 г. ХКП и выделившаяся из Демократической партии Независимая демократическая партия С. Прибичевича, выступавшего до этого с позиций убежденного монархиста и централиста, договорились о создании Крестьянско-демократической коалиции. Образовывался единый фронт всех ведущих «пречанских» политических сил против центральной власти. В определенной степени «Пречанский фронт» был обновлением Хорватско-сербской коалиции начала века60
Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 288.

Одновременно общесербский политический фронт был окончательно раздроблен.

Диссертация

ПетровиЬ. Jb. JyrocnoBeHCKa држава и друштво у периодици 1920−1941. Београд, 2000. С. 120. Стенографске белешке Уставотворне скупштине Крал>евине Срба. Хрвата и Словенаца. Београд, 1921; Стенографске белешке Народне скупштине Крал>евине Срба. Хрвата и Словенаца. Београд, 1922- 1928. Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев не было «государством примирения" 1. Условия его образования служили...

ГЛАВА I. «ПРОВИЗОРНЫЙ ПЕРИОД»: ПОРАЖЕНИЕ УМЕРЕННОЙ ПОЛИТИКИ

§ 1. «Экстремистское» политическое течение в Королевстве СХС

§ 2. «Умеренное» политическое течение в Королевстве СХС

§ 3. Причины поражения «умеренного» течения

ГЛАВА II. «СЕРБИЯНСКАЯ» ПОЛИТИКА

§ 1. Завершение югославянского «Рисорджименто»: югославистские иллюзии и реальность

§ 2. Консолидация «централистско-унитаристского фронта»

§ 3. Распад «централистско-унитаристского фронта»

§ 4. Кризис «централистско-унитаристской» политики Белграда

ГЛАВА III. «ХОРВАТСКАЯ ПОЛИТИКА»

§ 1. Происхождение популярности Степана Радича

§ 2. Смысл политики Степана Радича

§ 3. С. Радич и С. Прибичевич: борьба и единство «противоположностей»

ГЛАВА IV. «ХАРАКТЕР ЮГОСЛАВСКОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА»

Внутриполитические предпосылки установления режима личной власти короля Александра Карагеоргиевича: 1918-1929 (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

С момента появления на карте Европы Королевство СХС было неоднородным территориально-государственным образованием. Излишне перечисление всех исторических, экономических, национальных и религиозных признаков, разделявших югославян. Достаточно сказать, что в состав новой страны вошли шесть так называемых «правовых областей»: Сербия, Черногория, Банская Хорватия со Славонией, Ликой, Кордуном и частью Срема, Воеводина с Меджимурьем и Прекомурьем, Словения с Далмацией и частью Истрии, Босния и Герцеговина1. Кроме того, на территории королевства действовало пять налоговых систем2.

Однако согласно официально декларированному мнению сербского руководства все прежние различия компенсировались единственным обстоятельством, неумолимо побуждавшим к созданию Югославии, — «народным единством Сербов, Хорватов и Словенцев». Национальный унитаризм стал играть в политике Сербии роль «категорического императива» во время Первой мировой войны. Известная «Нишская декларация» королевского сербского правительства от 7 декабря 1914 г. «целью священной борьбы сербского народа» определяла «освобождение и объединение всех наших несвободных братьев — сербов, хорватов и словенцев"3.

Будущее показало слабое укоренение идеи существования «трехименного народа» в умах югославских политиков, однако в военное время она сослужила сербам, провозгласившими себя представителями интересов «всех трех частей одного народа», добрую службу в деле аргументации собственных территориальных притязаний. Как известно, на протяжении войны сербское правительство предусматривало два варианта их реализации — «малое» и «большое решение». Первое предполагало присоединение к Сербии традиционно считавшихся сербскими территорий: Боснии и Герцеговины, большей части Воеводины, Славонии, южной Далмации4. Второе, предпочтительное, состояло в объединении вокруг Сербии всех земель, населенных югославянами. По словам Слободана Йовановича — крупнейшего сербского историка и юриста -официальный Белград полагал, что выполнения главной задачи — «объединения всех сербов невозможно добиться ни в какой иной форме, кроме Югославии"5.

В течение четырех военных лет перспективы реализации заявленной амбициозной программы ставились под сомнение, как неблагоприятным ходом боевых действий, так и непостоянной позицией союзников Сербии, для которых интересы южных славян были разменной картой в большой дипломатической игре, где на кону было соотношение сил в послевоенной Европе. Только незадолго до окончания войны в Лондоне, Париже и Вашингтоне склонились к решению о расчленении Австро-Венгрии. В этих условиях сербскому руководству неоднократно приходилось задумываться о пересмотре приоритетов своего военного и дипломатического курса и возвращении к «малому решению"6. Таким образом, публичный югославизм сербов не столько демонстрировал их верность «родственным обязательствам» при определении целей собственной деятельности, сколько служил обоснованию не изменившейся со времен Балканских войн стратегии сербского государства.

В целях пропаганды своей политики в Англии, Франции и северной Америке руководство Сербии искало сотрудничества с теми общественно-политическими деятелями — подданными Дунайской империи, которых оно считало подходящими для исполнения роли представителей интересов южных славян Австро-Венгрии. Таким «младшим партнером» сербского правительства на протяжении всей войны был Югославянский комитет, созданный 30 апреля 1915 г. в Лондоне (в конце 1918 г. к нему присоединилось и Народное Вече Государства Словенцев, Хорватов и Сербов, возникшего на обломках Австро-Венгрии7).

Лазар Маркович, идеолог сербской Народной радикальной партии, следующим образом охарактеризовал роль комитета в политике Сербии: «Существовала политическая необходимость в том, чтобы Югославянский комитет как представитель устремлений нашего народа в австро-венгерских областях действовал в роли независимого от сербского правительства фактора. Внешнеполитические обстоятельства требовали предоставления Европе. доказательств, что при решении вопроса о югославянском объединении не идет речь об исключительно сербской политике, целью которой было бы. создание Великой Сербии с возможным включением в ее состав и хорватских земель"8.

Идеологическим обоснованием югославянского «Рисорджименто» стала Корфская декларация от 20 (7) июля 1917 г., подписанная с одной стороны Николой Пашичем, «председателем совета министров и министром иностранных дел Королевства Сербия», и с другой стороны Анте Трумбичем, председателем Югославянского комитета. Декларация провозглашала единство сербско-хорватско-словенского народа «по крови, по языку устному и письменному, по ощущению своего единства, по неделимости и целостности территории, на которой он совместно проживает, по общим жизненным интересам своего национального бытия и всестороннего развития своей духовной и материальной жизни». И далее: «Идея национального единства никогда не угасала» несмотря на то, что народ «жил обособленно в составе нескольких государств, а в самой Австро-Венгрии его поделили не три имени племен, а одиннадцать областных администраций и тринадцать законодательств. Благодаря чувству национального единства и свободолюбивому духу народ перенес непрерывную многовековую борьбу, на востоке — с турками, на западе — с немцами и венграми».

Исходя из вышесказанного, «полномочные представители сербов, хорватов и словенцев», «известных под именем южных славян, или югославян», налагали на себя обязательство выполнить их «основывающееся на принципе свободного самоопределения народов требование» «полного освобождения от чужестранного рабства и объединения в одном свободном, национальном и независимом государстве, основанном на современных демократических принципах», гарантирующих «конфессиональный мир, присущий духу и истории нашего народа». «Народная энергия будет реализовываться в самоуправляющихся территориальных единицах, чьи границы будут очерчены в соответствии с природными, социальными и экономическими обстоятельствами"9.

Выполнение поставленной задачи символизировал «Перводекабрьский акт объединения» 1918 г., состоявший во вручении принцу-регенту Александру Карагеоргиевичу10 адреса делегации Народного Вече Государства Словенцев, Хорватов и Сербов, в котором выражалась решимость южных славян Австро-Венгрии «объединиться с Сербией и Черногорией в единое народное государство». В ответ принц-регент Александр провозгласил образование Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, ставшего плодом усилий «лучших сынов нашей крови с обеих сторон Дуная, Савы и Дрины, исповедовавших все три веры, носивших все три имени"11.

Сербскому руководству создание югославянского государства представлялось успешным завершением политики, проводимой с начала мировой войны. Абсолютной была убежденность в том, что достигнутые результаты гарантируют реализацию сербской национальной программы. Так принц-регент Александр полагал, что своими достижениями превзошел Стефана Неманю и Стефана Душана, и завершил «кровавую

1 «У освободительную борьбу, начало которой положил своими подвигами Карагеоргий» .

Престолонаследнику вторил и радикал Люба Йованович, сравнивший итог войны с несостоявшейся победой над средневековыми турецкими завоевателями. «На Косовом поле мы спасли честь нашего племени, а сегодня и честь, и справедливость». По мнению Стояна Протича — председателя первого югославского кабинета министров — Королевство СХС ожидало «величественное будущее», перед ним открывались «наилучшие перспективы"13.

Оптимистичные ожидания «сербиянских"* государственных деятелей не оправдались. На протяжении всего межвоенного периода словосочетание «государственный кризис» не сходило со страниц аналитической прессы и с уст политиков Королевства сербов, хорватов и словенцев (с октября 1929 г. — Королевства Югославия). Однако, по здравому размышлению, кризис не может длиться два с лишним десятилетия. Попытки достоверно локализовать его во времени приводят исследователя к нескольким событиям, среди которых и установление авторитарного режима короля Александра (6 января 1929 г.), и фактический распад страны, произошедший после подписания 26 августа 1939 г. «Соглашения Цветкович — Мачек"14.

Поверхностная ретроспекция указывает на то, что непосредственной предпосылкой образования Бановины Хорватия была неудача «интегрально — югославистского «эксперимента"15 — без малого пятилетнего авторитарного режима короля Александра Карагеоргиевича, установленного 6 января 1929 г. в результате упразднения принятой в 1921 г. так называемой Видовданской конституции. Осенью 1934 г., накануне рокового визита в Марсель король признал «ошибочность своего личного правления,. а также государственного устройства, основанного на интегральном югославизме и игнорировании национальных индивидуальностей отдельных народов"16.

Несомненна взаимосвязь краха «эксперимента» с актом разделения Югославии. Однако позволим себе предположить более глубокое происхождение приведших к последнему тенденций. На это указывает хотя бы тот факт, что «Соглашение Цветкович -Мачек» удовлетворило хорватские запросы, сформулированные еще покойным Степаном Радичем17. Победу хорватского сепаратизма можно назвать развязкой дезинтеграционных процессов, начавшихся в период югославского парламентаризма (1918 — 1929 гг.). Кульминация приходится на конец 1920-х гг. Период так называемой «монархо-диктатуры» — интермедия. Отмену Александром Карагеоргиевичем конституции, и Сербиянац — серб из Сербии южнее Дуная. «Сербиянский» политик — политик из Сербии во границах до Первой мировой войны. запрещение политических партий «религиозного или племенного характера"18 следует в первую очередь рассматривать как попытку остановить общественно-политическое и национально-территориальное разрушение Королевства СХС.

В первое воскресенье января 1929 г. рано утром король Александр привел в замешательство свою страну и дал повод европейской печати посвятить заголовки газет прокламации о роспуске парламента и упразднении конституции. В тот же день он доверил формирование правительства внепартийному кабинету, который представлял разные части страны и был подчинен напрямую королю. Королевский манифест «моему дорогому народу — всем сербам, хорватам и словенцам» (курсив мой — А. Силкин) был опубликован в газете Службене новине.

— «Пришел час, когда больше не должно быть никаких посредников между народом и королем. Парламентские институты, которыми как политическим инструментом пользовался мой блаженно почивший отец, остаются и моим идеалом. Но слепые политические страсти настолько злоупотребляли парламентской системой, что она стала препятствием всякой полезной национальной деятельности. Согласие и даже обычные отношения между партиями и отдельными людьми стали совершено невозможными. Вместо развития и воплощения идеи народного единства парламентские вожди начали провоцировать столкновения и народную разобщенность. Мой святой долг любой ценой сохранить народное единство государства. Этот идеал должен стать самым важным законом не только для меня, но и для каждого человека. Такое обязательство на меня налагает моя ответственность перед народом и историей, моя любовь к родине и святая память о бесчисленный и бесценных жертвах, павших за этот идеал. Прибегать, как и раньше, к парламентской смене правительства или к новым выборам в законодательное собрание значило бы терять драгоценное время в тщетных попытках, отнявших у нас несколько последних лет. Мы должны искать новые методы работы и прокладывать новые пути».

Чем руководствовался король, так смело взяв инициативу в свои руки? Ситуация, впрямь, должна была казаться критической, иначе он не стал бы так рисковать и брать на себя такую ответственность"19.

Ответ на вопрос, поставленный неизвестным автором статьи «Королевская диктатура в Югославии», — определение внутренних политических предпосылок установления режима личной власти короля Александра, — цель данного исследования.

Ее достижение — результат решения нескольких задач:

1. Важнейшая — анализ десятилетней деятельности политических кругов Сербии, инициировавших создание югославского государства и принятием конституции заложивших правовые основы его существования.

2. Решению вышеуказанной задачи должно предшествовать выявление основных тенденций развития политической жизни Королевства СХС, установление побудительных мотивов активности политических субъектов и закономерностей их взаимоотношений. Выполнение поставленной задачи — требует подведения политических итогов так называемого «провизорного периода», длившегося с момента создания государства до принятия в 1921 г. Видовданской конституции.

3. Судьбоносное значение так называемого «хорватского вопроса» для истории Югославии делает необходимым изучение роли загребских деятелей (Степана Радича и Светозара Прибичевича) в политической жизни Королевства СХС.

4. Определение характера и облика югославского парламентаризма дает представление об объективных результатах политической активности, что, в свою очередь, приближает нас к поставленной цели.

КОРОЛЕВСТВО СЕРБОВ, ХОРВАТОВ И СЛОВЕНЦЕВ (1918−1929) В ТРУДАХ СЕРБСКИХ И ХОРВАТСКИХ УЧЕНЫХ: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ

ИСТОРИОГРАФИИ.

К изучению десятилетия Королевства СХС неодинаково подходили в разных странах мира и республиках бывшей Югославии. К сожалению не всегда и не везде оно основывалось на- приверженности авторов научно-методологическим" принципам. Значительную часть работ, посвященных национально-политическим коллизиям 1920- х гг. и рассмотренных в данном разделе, характеризует политико-идеологическая конъюнктурностк{7 Далеко не в каждом исследовании можно обнаружить идеи, осмысление которых приближало бы нас к поставленной цели — к определению внутренних предпосылок установления режима личной власти короля Александра. Так или иначе, ее достижение — результат обобщения максимального объема сведений и точек зрения, касающихся разных сторон югославской политической жизни. Поэтому в историографическом обзоре важно не только проанализировать узко-тематические труды, отвечающие при этом требованиям исторической науки, но и определить главные тенденции развития литературы, посвященной истории Королевства СХС.

В социалистической Югославии в первые послевоенные десятилетия изучение межвоенного периода имело вид идеологического суда над буржуазной политической системой, над «классом, свергнутым с власти» в ходе недавней «народной революции». Оценки деятельности большей части политических персонажей были догматически предопределены. Для их изложения не требовалось ни четкой аргументации, ни добросовестного использования источников, ни даже научного аппарата. В связи с этим до 1960-х годов уровень работ, посвященных истории Королевства СХС, был весьма невысок.

Примером служит коллективная монография «Из истории Югославии 1918−1945» (Белград, 1958 г.) — результат совместных усилий историков Белграда и Загреба. По их мнению, смысл событий 1920-х гг., приведших к установлению королевской диктатуры, сводился к борьбе представителей буржуазии различных областей. В. Чубрилович писал: «Буржуазии отдельных югославских народов, за исключением части крупного финансового и промышленного капитала не сразу удавалось наладить экономические взаимоотношения и организовать совместную эксплуатацию богатств нового

20 государства". Формально работа дает однотипную классовую, наднациональную оценку всему югославскому капиталу, занимавшему «контрреволюционные» позиции. Однако основные усилия направлены на вынесение приговора сербской политической и военной элите, которая, по словам М. Марьяновича, с позиций «великосербского централизма» осуществляла «национальное угнетение всех несербских народов"21.

С 1960-х гг. начинается активное изучение межвоенного периода, основанное на использовании значительной источниковой базы. Это дает исследователям возможность более творчески и самостоятельно подойти к анализу истории Королевства СХС, привлекая материалы по своему усмотрению и акцентируя внимание на тех, или иных эпизодах недавнего прошлого. Отметим, что одним из главных факторов, определявших направления развития исторической мысли, являлась растущая самостоятельность властных и культурно-идеологических центров отдельных республик и неспадающая актуальность национальных противоречий. В результате, целью большей части исследований становится трактовка политических и национальных конфликтов не в свете учения об их вторичности по отношению к экономическим отношениям, а в контексте развития идеологии национальной эмансипации.

В первую очередь это касается хорватской литературы, эволюционировавшей с 1960-х гг. до нашего времени от титовского югославизма до откровенного национализма и апологетики хорватских «апостолов» (С. Радича, А. Трумбича, В. Мачека и др.), а также в значительной степени мифологизировавшей историю межвоенного времени, j //}?

Зачинателем традиции следует считать Ф. Чулиновича, в первом томе дилогии «Югославия между двумя войнами» (Загреб, 1961.) создавшего картину мучительной борьбы своих единоплеменников за собственные «права» на фоне междоусобицы членов «белградской клики» по поводу первенства в эксплуатации «народных масс» «пречан"*. Более поздние историки лишь дополнили полотно своими деталями и значительно притушили «красные» и югославистские тона.

Мифологизации подвергся и политический процесс, предшествовавший созданию Королевства СХС. Согласно Ф. Чулиновичу его суть состояла в борьбе Югославянского комитета с «великосербским сепаратизмом» Н. Пашича, «препятствовавшего работе по освобождению и объединению югославянских земель"22. Позднее американо-хорватский историк И. Банац («Национальный вопрос в Югославии», 1984 г.), описывая объединение югославян, придерживался той же линии, что и его старший коллега. Политика Белграда характеризовалась словосочетанием «великосербский экспансионизм» .

В наследство от межвоенных хорватских политиков историкам — Ф. Чулиновичу, JI. Бобану, И. Петриновичу — достался тезис о «продаже» сербами на Парижской мирной конференции хорватских территорий24. «Все время, имея перед глазами интересы Сербии, он (Пашич) отдавал предпочтение решению проблемы границы с Албанией. а не уе решению проблемы границы с Италией» .

Проявившаяся во время войны враждебность официального Белграда к хорватам нашла свое выражение в якобы насильническом характере политики, проводимой сербскими властями после объединения. Речь идет, во-первых, о «преступлениях» сербской армии, совершенные в «пречанских» областях после войны. Во-вторых, — об экономической «эксплуатации» Хорватии. Ф. Чулинович, И. Банац и И. Мужич (Степан Радич в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Любляна, 1987)26 в первом случае говорят о массовых избиениях сербскими военными хорватских крестьян. В качестве Термин «пречанин» используется нами не в узком оригинальном его смысле (серб из Австро-Венгрии), а в широком для обозначения югославян новоприсоединенных территорий в целом. примера нанесения экономического ущерба приводится «дискриминационный» обмен австро-венгерских крон на динары, инвентаризация скота на случай военной реквизиции, а также неравномерное налогообложение Сербии и «пречанских» регионов.

В. еще большей степени, чем разоблачения политики Белграда о политизированности хорватской историографии свидетельствуют оценки деятельности С. Радича. С годами они становились все более хвалебными, что привело к его фактической канонизации. Ф. Чулинович разрывался между желанием выставить Радича в лучшем свете и необходимостью критики его «мелкобуржуазной» сущности. К жалости автора, в биографии лидера ХРКП было слишком много эпизодов, которым при всем желании «тяжело найти оправдание». К ним относится сотрудничество в 1919 г. с итальянскими оккупантами (ради «освобождения Хорватии от сербского ярма»). Дурные средства дискредитировали вполне достойную цель. За «капитуляцию» ХРКП в 1925 г. и вхождение в правительство радикалов Ф. Чулинович называет лидеров партии «оппортунистами», но тут же отмечает, что на этот шаг они пошли «под давлением силы, вопреки репрессиям нейтралистского правительства"29. В остальном же на сотнях страниц читатель подводится к мысли, что Радич, возглавив национально-освободительное движение хорватского народа, сыграл прогрессивную роль. В отличие от Пашича, Радич был чуть ли не главным защитником Югославии. Однако многократно повторяющееся как заклинание утверждение, что Радич был не сепаратистом, а «сторонником федерализма» опровергаются словами самого Ф. Чулиновича, что лидер ХРКП боролся за «государственный суверенитет Хорватии», ее «полную государственность"30.

Третья часть книги Банаца, посвященная деятельности ХРКП и почему-то называющаяся «Твердая оппозиция», больше напоминает агиографическое, чем научное творчество31. «В хорватской истории не было никого, похожего на него. Романтик и, все-таки, прагматик, С. Радич засверкал в хорватском небе подобно великолепному сиянию кометы». Как и Чулиновича неординарность Радича-политика сподвигла Банаца на новые откровения в искусстве апологетики. «Враги называли его сепаратистом, а он целые письма своей жене писал кириллицей. Хорватские чистоплюи считали его ненадежным союзником., а он однажды сказал: «Я горячо желаю только того, чтобы меня как можно больше хорватов полюбили так, как я люблю весь хорватский народ». И, наконец, «называли его демагогом, а он свои речи произносил почти шепотом».

Ф. Чулиновичу, И. Банацу и прочим хорватским авторам присущи тщетные усилия обнаружить в словесном потоке, извергнутом Радичем, элементы какой-либо рациональной идеологии. Бесперспективной кажется попытка выявить общность квазиреспубликанства ХРКП и современных западных политических идеологий. «Он всегда подчеркивал, что республиканский строй тождественен устройству традиционной хорватской задруги. Республиканская модель, предлагаемая им, имела много общего с западными парламентскими системами. Эти системы отличает противодействие милитаризму, приверженность правам человека и применение федерального принципа."32.

Все хорватские исследователи Королевства СХС предпочитают не писать о сотрудничестве Радича с сербской Народной радикальной партией (НРП) и его отношениях с королем Александром. Мало внимания уделяет этому Ф. Чулинович. И. Банац вообще заканчивает свое повествование на 1923 г., будто после этого «национальный вопрос в Югославии» перестал существовать. Превращение пламенного республиканца в монархиста неподходящий сюжет для повести о «твердом оппозиционере». В сборнике речей Радича, подготовленном Звонимиром Кулунджичем, нет выступлений периода существования коалиции ХРКП-НРП33.

Тем же путем пошел И. Мужич — автор наиболее объемной монографии, посвященной лидеру ХРКП34. За главой «Арест и капитуляция как единственный выход» сразу следует «Продолжение борьбы на старых позициях». Под топор самоцензуры попали полтора содержательных в политическом отношении года. Книга Мужича знаменует новый этап эволюции образа Радича в исторической литературе. Политик предстает в роли хорватского праотца Авраама и пророка Моисея в одном лице. «. Радич окончательно завершил формирование хорватской нации. и спас хорватскую идентичность». И в заключение: «Вся культурная и политическая деятельность С. Радича, а также вся его жизнь, была проникнута только христианскими принципами,. чувство ненависти было ему незнакомо,. такова была его натура"35.

Монография И. Мужича представляет особый интерес, так как написана с откровенно националистических позиций. Их автор не маскирует ни коммуно-югославистской (как Ф. Чулинович), ни псевдо-либеральной (как И. Банац) риторикой. По И. Мужичу, главными заслугами Радича были прозорливость в определении враждебности сербов по отношению к хорватам и последовательность усилий по разрушению Югославии во имя создания независимого хорватского государства. * *

Таким образом, значительная часть хорватских исследователей межвоенного периода и, в частности, десятилетия существования Королевства СХС руководствовалась в своем творчестве по большей части не научными, а национально-идеологическими соображениями. Не столько критический анализ своего прошлого, сколько идейное обслуживание националистической политики является целевой функцией исторической литературы позднего социалистического и постсоциалистического времени36. Ключ к эффективности пропаганды не убедительность аргументов, а многократное, из поколения в поколение, повторение прямолинейных тезисов, общих для «крестьянского республиканца», коммуниста, «либерал-демократа», ультранационалиста 1980−90-х гг. В то же время хорватским историкам, чьи работы охарактеризованы в данной статье, нужно отдать должное за то, что к выполнению своей задачи они подходили со всей обстоятельностью. В основании сделанных ими выводов лежит большая эрудиция (Это, прежде всего, относится к И. Банацу37). Ф. Чулиновичем и его младшими коллегами введен в оборот большой массив источников по истории межвоенного периода.

Из исследователей, которые не ставили перед собой задачу разоблачения «великосербского шовинизма» следует в первую очередь упомянуть X. Матковича -автора двух фундаментальных трудов, один из которых посвящен деятельности партии Хорватское объединение (Хорватское объединение. К проблеме изучения политических партий в старой Югославии. 1963), а другой — Светозару Прибичевичу, лидеру проживавших в Хорватии сербов (Светозар Прибичевич и Самостоятельная

J Q демократическая партия до Шестоянварской диктатуры. Загреб, 1972) .

Заслуживает упоминания «Экономическая история Югославии», вышедшая из-под пера М. Мирковича39. * *

Первые научные, по возможности деидеологизированные, фундаментальные исследования сербских авторов, посвященные Королевству СХС, увидели свет только в 1970-е гг. Длительное время занял процесс накопления знаний о недавнем прошлом. В первую очередь заслуживают рассмотрения две монографии Бранислава Глигориевича, крупнейшего специалиста по межвоенному югославскому парламентаризму40.

Глигориевич, как, впрочем, и его белградские коллеги, видел одной из главных своих задач подробное, детальное описание политической жизни первых десяти лет существования Югославии. В результате читатель на основе обширной фактологической базы (редкая книга, напечатанная в Белграде, имеет менее четырехсот страниц) получает возможность создать собственное представление об изучаемом предмете.

Основным объектом исследования сербской историографии были публичная политика, межпартийная борьба41. По-видимому, авторам представлялось, что суть общественного и государственного кризиса Югославии может быть адекватно представлена в свете рутинных взаимоотношений политических партий, имевших фракции в Скупщине.

В этом отношении показательна книга Б. Глигориевича «Демократическая партия и политические отношения в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев» (Белград, 1970). Автор подводит читателя к мысли о том, что изучаемая партия является моделью первого югославского государства. Выявленные автором причины упадка одной из крупнейших политических организаций были определяющими и для кризиса Королевства СХС в целом. «По своей политической структуре Демократическая партия была искусственным творением, созданным из гетерогенных политических групп». «Созданная на основании унитаристской концепции, которая отрицает существование какой-либо другой нации, кроме так называемой югославянской, Демократическая партия первой была подвержена

42 национальным противоречиям и первой перенесла потрясения в своей структуре". Пороки политической практики руководства демократов были присущи всей югославской политической элите, и хорватской, и, в первую очередь, сербской. Речь идет о неуважении «принципов парламентаризма и институтов гражданской демократии», политике непозволительных уступок королевскому двору и, главное, непонимании невозможности решения глубинных противоречий югославского общества приемами политической комбинаторики.

Основным сюжетом второй книги Б. Глигориевича, посвященной кризису парламентаризма, является «уменьшение роли и функций Скупщины и рост влияния внепарламентских факторов». Основное внимание автор уделяет объективным причинам кризиса и лишь мельком касается субъективных. К первым относятся монархический строй и династия Карагеоргиевичей, унаследованные Югославией от Королевства Сербия, соперничество различных ветвей власти, чрезмерное влияние двора на работу парламента, слабость республиканского движения, противоречивость «национальных концепций государственного устройства». Меньше внимания автор уделяет тому обстоятельству, что югославский парламентаризм как система, составными элементами которой были политические партии, показал свою полную неэффективность, то есть неспособность поддерживать государственные механизмы в рабочем состоянии. Это заключение вытекает из описания Б. Глигориевичем хода работы Скупщины на протяжении десяти лет.

При всей значимости работ Б. Глигориевича нельзя сказать, что они создают безоговорочно полную картину развития парламентской системы Королевства СХС. Недостаточно отчетливо показаны степень и характер влияния деятельности скупщины и партий на отдельные стороны жизни страны. В то время как работу народного представительства в первую очередь характеризуют состояние экономики и наличие (отсутствие) общегосударственного правового пространства.

Слабым местом вышеупомянутых исследований, как, впрочем, и всей историографии, посвященной Королевству СХС, является слабая изученность роли короля Александра Карагеоргиевича в политической жизни 20-х годов (особенно первой половины). И это притом, что все исследователи называют его главным, наиболее активным игроком на политической сцене. По словам Б. Глигориевича, все важнейшие перипетии межпартийных отношений носили отпечаток «закулисной акции двора». Однако, несмотря на выдвижение различных версий, объясняющих смысл «акции», пока не удалось вывести Александра Карагеоргиевича из-за кулис, прояснить истинную мотивацию его действий. Сложность этой задачи состоит в том, что только с 1929 г. король стал играть роль публичного политика, объявив, что не нуждается более в «посредниках» между собой и народом. Вероятно, руководствуясь желанием заполнить информационную лакуну, Б. Глигориевич в последние годы уделяет значительное внимание фигуре Александра43.

Сербских ученых можно упрекнуть и в том, что в их изложении парламентская жизнь проходит в отрыве от интересов югославского капитала. Ссылаясь на абстрактную «буржуазию» как на фактор, во многом определяющий развитие публичной политики, большая часть исследователей не в состоянии определить какие конкретно финансово-промышленные группировки оказывали влияние на деятельность тех или иных политических организаций. Уже в 1990-е годы Джордже Станкович был вынужден констатировать: «Для нас все еще остается неизвестным, до какой степени. политические элиты были связаны с центрами экономического влияния, особенно с финансовыми кругами."44.

Свой анализ причин падения югославского парламентаризма предлагает известный историк Бранко Петранович. По его мнению, в Югославии имел место не истинный, а «псевдопарламентаризм», основанный не на демократической традиции, а на непрочном союзе буржуазий Сербии, Хорватии и Словении45. «Разрыв сотрудничества радикалов и радичевцев в первую очередь означал, что отношения между сербской и хорватской буржуазией по-прежнему находились в глубоком кризисе, и что дни парламентаризма были сочтены"46. В Королевстве СХС отсутствовали главные предпосылки «парламентской жизни»: «демократический строй, стабильная многопартийная система, зрелость коллективных и индивидуальных политических субъектов, традиция свободы слова». * *

К середине 1980-х гг. закончилась монополия трактовки ряда аспектов межвоенной истории в духе коммунистической, и, фактически, прохорватской идеологии. В первую очередь, это касается экономического развития отдельных областей страны, роли сербской армии в первые послевоенные годы, проблемы определения границ на Парижской мирной конференции.

Б. Петрановичу и Б. Глигориевичу принадлежит главная роль в разоблачении мифа о «сербском экономическом империализме», получившем распространение еще до войны в качестве пропагандистского орудия в руках хорватских националистов47.

Смиляна Джурович — ведущий специалист по экономическим проблемам королевской Югославии последних лет. Особый интерес представляют ее изыскания, посвященные экономической интеграции регионов, впервые объединившихся в 1918 г. Основной помехой этому процессу был сепаратизм национальных «элит, обремененных историцизмом», то есть заинтересованных в искусственной консервации исторически сформировавшихся областей, на монопольное политическое представительство которых эти элиты претендовали48.

Работы Миле Белаяца впервые затрагивают такие темы, как «военная ситуация накануне создания Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев», «место и роль армии во внутренней политической жизни Королевства СХС в 1918—1921 гг.», «отношения армии с другими политическими силами страны». Выводы, сделанные автором, развеивают миф о «преступлениях» сербских вооруженных сил в Хорватии и всеобщем «народном сопротивлении оккупантам», о нежелании сербов защищать югославские земли от итальянских притязаний, о политике дискриминации в армии Королевства СХС бывших австровенгерских военнослужащих49.

Реакцией на усиление межнациональных противоречий можно считать появление в конце 1980-х — в течение 1990-х гг. работ, в которых деятельность сербского политического руководства в межвоенный период рассматривается через призму ее несоответствия интересам сербского народа. В вину радикалам, демократам и двору ставилась неспособность достижения внутриполитической стабильности, то есть согласия с хорватскими и словенскими политическими элитами по наиболее болезненным для молодой страны вопросам.

Миодраг Зечевич полагает, что сербские национальные интересы стали заложниками «осуществления интересов узко династических"50.

По мнению Б. Петрановича, высказанному в книге «Югославский опыт сербской национальной интеграции» (Белград, 1993) первопричиной неэффективности «сербской политики», «выдохшейся в ходе столкновений по вопросам внутреннего устройства государства», был общий упадок народных сил после изнурительной Первой мировой войны. «Новые проблемы перерастали узкие рамки кругозора» сербских государственных деятелей. По словам автора, «очевидной была тенденция вырождения политического и военного сословий. В сфере политики и государственного управления Сербия осталась без значительных личностей, способных в качественно новой исторической ситуации взять на себя решение проблем нового государства"51.

Идеи Б. Петрановича получили свое развитие в работах младших исследователей, пришедших к выводу, что сербской политической элите 20-х гг. была присуща переоценка собственных способностей к государственному строительству. «Низкий уровень политико-правовой образованности» сочетался с претензиями на принадлежность к

СЛ европейской цивилизации", «западной культуре». «Ситуацию усугублял стереотип выпячивания сербского опыта существования многопартийной системы. Будто десяти лет перед Первой мировой войной достаточно для приобретения навыков жизни в новых условиях».

По мнению Ольги Попович одним из событий, во многом определивших развитие Королевства СХС, был вынужденный, под давлением Н. Пашича, уход с политической арены Стояна Протича, символизировавший отказ общества от компромиссного пути решения межнациональных противоречий.

Любомир Петрович приводит мнение межвоенного общественного и культурного деятеля Федора Никича, утверждавшего, что «мы находимся в плену у одной фантазии, которая приведет нас ко многим разочарованиям, фантазии, будто мы имели парламентаризм и самоуправление. Однако, это самообман. Мы никогда не имели ни настоящего парламентаризма, ни настоящего самоуправления"53.

Джордже Станкович, перу которого принадлежат наиболее значительные исследования, посвященные деятельности Н. Пашича, в книге «Никола Пашич и хорваты. 1918−1923» (Белград, 1995) приходит к выводу, что и лидер радикалов, и его соратники недальновидно использовали межнациональную напряженность «в качестве инструмента своей политики», рассматривали ее через призму «тактической межпартийной борьбы за власть», не осознавая «серьезность национальных и политических проблем нового югославского государства». В ходе длительного противостояния с сепаратистом Радичем и «демократами» Давидовича, конкурировавшими с радикалами на сербском политическом поле, Пашич, добиваясь кратковременных успехов, на обоих направлениях понес стратегические поражения. Прямым следствием политики радикалов в отношении Хорватии стало углубление пропасти между двумя наиболее многочисленными югославскими народами. Свергнув с политического Олимпа Демократическую партию, Пашич не только не обеспечил себе стабильного могущества, но и «значительно ослабил централистский фронт», что, в конечном счете, привело к «национальной демобилизации» сербов54.

Обобщив накопленные сербской исторической наукой знания и выводы и обладая, таким образом, наибольшими возможностями для ретроспективного анализа, авторы коллективной монографии «Югославское государство 1918−1998» (Белград, 1999)55, как и Б. Петранович, приходят к выводу, что большая часть создателей Югославии, приверженных централизму, по уровню политической зрелости не соответствовала сложности стоявших перед ней задач.

Миодраг Йовичич — автор статьи «Сербия и сербство в югославских конституциях» — полагает, что реализация программы Н. Пашича, воплощенной в Видовданской конституции 1921 г., привела к тому, что «была упущена возможность сделать новое государство федеральным, но со значительным преобладанием центра, с большим количеством регионов, каждый из которых имел бы четкую национальную окраску. Для сербов подобное решение, несомненно, было бы оптимальным, так как в областях, где они составляют большинство, у них были бы возможности для самоорганизации."56.

По словам Д. Лековича («Границы Югославии») «унитарное единство», считавшееся «отправной точкой» строительства нового государства, на самом деле могло возникнуть только в результате длительного процесса «совместной жизни» в условиях «разделенной ответственности», «автономии и даже элементов федерализации"57.

Б. Храбак («Призрак федерализма в Королевстве СХС 1918—1928») полагает, что Югославия могла существовать только в качестве демократического, федеративного государства. Реализация принципов «децентрализации и самоуправления» нейтрализовала бы действие разрушительных для страны великосербских и великохорватских идей. Носители первых стремились к сплочению сербов путем централизации и насильственного стирания внутренних границ. «Великохорваты», чьи притязания распространялись на все южнославянские земли бывшей Австро-Венгрии, строили планы

С Q превращения Югославии в дуалистическую конфедерацию.

Если О. Попович, М. Йовичича, Д. Лековича и Б. Храбака объединяет мысль о том, что кризису в Югославии существовала альтернатива, состоявшая в осуществлении политическими элитами иной программы внутреннего устройства страны, то некоторые другие исследователи полагают, что само создание единого государства южных славян было бесперспективным, ошибочным.

По мнению Михаила Марковича («Значение создания Югославии») политическому руководству Сербии было присуще неправильное понимание значения событий конца 1918 г. Вопреки мнению Пашича и короля Александра главным результатом появления на карте Королевства СХС было вовсе не долгожданное объединение всех частей сербского народа, а образование многонационального государства, обремененного неразрешимыми внутренними противоречиями. «Сообщество возникло вопреки всем психологическим основаниям. Вопрос был только в том, как скоро оно распадется». Руководствуясь ложными представлениями о степени этнической и духовной близости югославских народов, сербы взяли на себя ответственность за развитие государства. Постигший его кризис главный ущерб нанес сербскому народу, обесценив плоды давшегося дорогой ценой воссоединения. «Сегодня ясно, что оптимальной была альтернатива александровской Югославии, а именно, создание общего государства всех сербских земель"59.

По словам Б. Глигориевича «сербы становились пленниками Югославии, в которой сербская национальная идея, растворенная в югославянстве, становилась все слабей"60.

Упомянутый ранее М. Зечевич полагает, что необходимость раздела Королевства СХС стала абсолютно очевидной к концу 1920-х гг. Кризис югославского государства был обусловлен неуспехом интеграционной политики Белграда и крахом парламентаризма. В последнем был прежде всего виноват король Александр, чуждый традиции политического плюрализма, которой придерживался его отец Петр Карагеоргиевич61.

Любодраг Димич в своих книгах «Сербы и Югославия» (Белград, 1998) и «История сербской государственности. Книга 3. Сербия в Югославии» (Нови Сад, 2001) акцентирует внимание на неспособности межвоенного общества к восприятию «интеграционной, современной политической» югославянской" идеи, которая «стремится к преодолению раздробленности, барьеров, возникших в предыдущие века». Внутренняя культурная, экономическая интеграция Югославии была невозможной из-за противодействия «партикуляристского сознания аграрного общества с укоренившимися в нем национальными идеологиями, по своей природе клерикальными, консервативными». Осуществлялась лишь интеграция в «политико-идеологическом плане», путем навязывания «философии „трехименного народа“. Хотя ее главными проводниками были сербские политики, она в первую очередь „давала импульс национальной демобилизации сербов (небрежение к национальной, духовной, экономической, культурной интеграции)“. Историк делает неутешительный вывод о значении для судьбы сербов югославского опыта. Трата жизненной энергии на „ревностное охранение“ государства и идеологии, чуждых „традиции, политическому опыту“ и целям сербского народа, привели к гл выраженному демографическому ослаблению сербства» .

Государственный переворот, совершенный Александром Карагеоргиевичем, автор расценивает как силовую и, как показало время, тщетную попытку осуществления «ревизии государственного управления, общей социальной реформы, направленной на спасение государства от распада"63. * *

Работы сербских авторов, посвященные Королевству СХС, не ограничиваются политическими сюжетами. Нами затронуты лишь некоторые тенденции развития сербской историографии, живого научного процесс^, направленного на создание непредвзятой картины исторического прошлого. Не имея возможности совершенно абстрагироваться от современных политических катаклизмов, сербские исследователи, тем не менее, не превращали свой труд в элемент идеологической борьбы и националистической пропаганды. Поэтому, в отличие от произведений хорватских авторов, рассмотренные работы с гораздо большими основаниями могут считаться научным явлением. Характерной чертой хорватской литературы, как коммунистической, так и современной, является чуждый науке догматизм, препятствующий свободному творческому развитию исторической мысли. В связи с этим сербская историография, по сравнению с хорватской, более значительна не только в идейном, но и в количественном плане. Ее определяющей чертой является плюрализм оценок. С течением времени расширяется тематика исследований, более полно и разносторонне анализирующих столь неоднозначное межвоенное время.

АНГЛИЙСКАЯ И АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ КОРОЛЕВСТВА СХС

Большая часть попавших в наше распоряжение послевоенных англоязычных работ, в той или иной степени посвященных Королевству СХС, лишена научного аппарата и в стилистическом отношении находится на газетно-публицистическом уровне. Последний был в значительной мере обусловлен авторским стремлением «объять необъятное». Одни книги написаны по известному принципу «от Адама до Потсдама», т. е. от Великого переселения народов. Другие являют собой неблестящий результат усилий историков в одиночку обозреть межвоенную историю всей Центральной и Юго-восточной Европы. Третьи совмещают оба подхода.

Зачинателем традиции следует, по-видимому, считать Хью Сетон-Уотсона, перу которого принадлежит впервые изданный в 1945 г. труд «Восточная Европа64 между войнами 1918 — 1941». Содержанием политической жизни Королевства СХС автор считает «достойные сожаления политические препирательства», которые были прерваны королем Александром из «патриотических побуждений». Главными участниками «препирательств» X. Сетон-Уотсон называет Пашича, считавшего Югославию Великой

Сербией, и Радича, «невзлюбившего югославянское государство за то, что оно принесло мало добра и ему, и хорватскому народу"65.

Следует отметить, что негативная оценка к Н. Пашича характерна для английских «экспертов» в югославских вопросах. Столь же типично пренебрежительное отношение англичан к С. Радичу, который традиционно считался неуравновешенным политиком, неспособным к государственной деятельности66. «Если бы только Хорватия могла пойти за нормальным лидером!», — восклицал Р.У. Сетон-Уотсон67. «Он никогда не знал, чего он хотел», — вторил сын отцу68.

Более основательно фигурой Радича занялся Йозо Томашевич (Крестьяне, политика и экономические перемены в Югославии. Стэнфорд, Лондон, 1955). Автор анализирует деятельность политика в контексте общей популярности в межвоенное время идей аграризма и партий их исповедовавших. «Идеология партии (ХРКП — А.С.) противостояла теории и практике капитализма, социализма и коммунизма». Анализируя деятельность Радича в 1920-е гг., Й. Томашевич делает неутешительный вывод о ее итогах: «Крестьянство и крестьянская собственность превозносятся, рождается крестьянская идеология. При этом отсутствует какая-либо конструктивная программа деятельности во благо крестьянства».

Касаясь оценки того, что Югославия «принесла» народам, автор в отличие от X. Сетон-Уотсона, полагает, что она стала «значительным улучшением по сравнению с политическими условиями, при которых южные славяне жили до 1918 г.». Кризис государства был предопределен тем обстоятельством, что «не общность и единообразие, а противоречия и контрасты характеризовали все аспекты политической, экономической и социальной жизни». «Такой фон существования нового государства делал крайне сложной задачу правящего класса, даже если бы он состоял не из политиков, а из философов и

69 святых" .

Объективные и субъективные предпосылки кризиса конца 1920-х гг. — объект внимания Джозефа Ротшильда, автора наиболее основательной и глубокой работы, представленной в нашем обзоре70. «Сложные проблемы этнического партикуляризма, политико-административная близорукость и экономическая уязвимость положили конец парламентскому эксперименту. Способности сербской политической элиты не соответствовали слишком большим размерам и разобщенности Югославии, появившейся на свет слишком „внезапно“. В свою очередь хорваты были не в меру привередливыми и ненадежными и враждебными, чтобы действовать конструктивно».

Десятилетие Королевства СХС историк делит на четыре периода:

1. 1918−1921 — «конституционные и организационные конфликты».

2. 1921−1925 — «поляризация сербов и хорватов».

3. 1925−1927 — «дезинтеграция сербских партий».

4. 1927−1928 — «новая поляризация: Хорваты плюс „сербы-пречане“ против остальных».

Точны выводы автора о деструктивной роли загребских политиков: Степана Радича и Светозара Прибичевича, «с самого начала отравившего сербскохорватские отношения»: «Умеренные были вытеснены с политической арены. С обеих сторон силу набирали экстремисты"71.

От вышеупомянутых коллег Д. Ротшильда выгодно отличает то, что политическую жизнь Королевства СХС он рассматривает, не находясь в плену у стереотипных представлений о борьбе «сербского колониализма» с хорватским «федерализмом». Аналогичное положительное качество характеризует Джона Р. Лампе, в своей работе опровергающего миф об экономической «эксплуатации» Сербией Хорватии. Близки ротшильдовским оценки Лампе Прибичевича. Касаясь участи югославского парламентаризма, автор отмечает, что в течение судьбоносного периода пребывания у власти Н. Пашича (1921 — 1926) его правительство не создало «ничего, что бы можно было назвать разносторонней программой законотворчества».

Свой вклад в изучение «способностей» югославских политиков делает Фред Синглтон. По его мнению, ни верхи, ни низы не были готовы к восприятию «концепции западного парламентского либерализма», формально лежавшего в основании

73 конституционного строя Королевства СХС.

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ КОРОЛЕВСТВА СХС

К сожалению, в СССР история Королевства СХС в силу общественно-политических обстоятельств на протяжении долгого времени не могла быть предметом подлинно научного изучения. Иная цель была поставлена перед писавшими о 1920-х гг. авторами второго тома «Истории Югославии"74. Ю. А. Писаревым и В. Н. Белановским. На события межвоенного периода им приходилось смотреть исключительно через призму роста «революционного движения народных масс». Все же действия политиков трактуются как попытки ему воспрепятствовать. Смысл повествования сводится к отделению агнцев от козлищ — деятелей, игравших «прогрессивную роль», от реакционеров и «эксплуататоров». Кроме коммунистов к первым с большими оговорками относили С. Радича («.не понимал роли рабочего класса. однако остался в памяти югославского народа как прогрессивный деятель»). Ко вторым — сербских политиков («великосербскую буржуазию», принятием Видовданской конституции «узаконившую собственную диктатуру"75).

Идеологические построения полностью заслонили от Писарева и Белановского задачу доступного изложения событий десятилетия. Проще говоря, в Югославии было слишком много политиков и созданных ими партий, чтобы их можно было перечислить понятным для читателя образом.

Следует отметить, что в фактологическом отношении политическая жизнь Королевства СХС до сих пор во многом остается terra incognita для отечественных историков. Попытки ее исследования предпринимали М. М. Сумарокова и В.В. Зеленин76. В важном деле установления хронологии событий и состава их участников М. М. Сумарокова преуспела гораздо больше, чем В. В. Зеленин, допускавший в своих статьях массу неточностей77.

Ошибки, допущенные В. В. Зелениным, перекочевали в книгу С. А. Романенко «Югославия: история возникновения, кризис, распад, образование независимых

ЧО государств" (М., 1999). О степени осведомленности автора о межвоенном периоде существования Югославии говорит тот факт, что из сотен страниц книги ему посвящено всего семь. Излагая историю Королевства СХС, С. А. Романенко следует традициям^ советской и коммуно-хорватской историографии. Создание Югославии произошло/ якобы, вопреки «великосербским» устремлениям Белграда, исключительно благодаря усилиям Югославянского комитета. Однако «смена династии Габсбургов на династию Карагеоргиевичей ничего не изменила для хорватов и словенцев, во многом даже ухудшив их положение». И те, и другие стали в Югославии в результате принятия Видовданской конституции «неполноправными народами», так как «никаких особых прав несербским народам и национальным меньшинствам не предоставлялось"79. Последнее утверждение почти дословно повторяет тезис Ю. А. Писарева тридцатилетней давности: «Видовданская конституция узаконивала диктатуру великосербской буржуазии. Права несербских

80 народов и национальных меньшинств полностью игнорировались" .

В.И. Фрейдзон, как и его младший коллега и единомышленник, своей задачей считает разоблачение злонамеренности сербского руководства. «Пашич и его последователи полагали, что Сербия справится с нелегкой задачей. подчинения югославян, не признавая их равноправия"81. Главная отличительная черта «Истории

Хорватии" (СПб, 2001) — лавина ошибок в описании «монархической Югославии», которая свидетельствует о неполном знании автором истории межвоенного периода.

Фрейдзон неправильно называет даты важных событий (например, «капитуляции» ХРКП),

82 путается в многочисленных партиях, их коалициях и названиях.

К информативным и идеологически нейтральным можно отнести работы А. В. Городнянского «Степан Радич 1871 — 1928» (Пленники национальной идеи. Сб. статей. М., 1993) и «Историческая ретроспектива сербско-хорватского конфликта». («Славяноведение», 1997, № 3).

ИСТОЧНИКИ

При написании работы использовались материалы московских и белградских архивов: Государственного архива Российской федерации (ГАРФ), Архива внешней политики Российской федерации (АВПРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного военного архива (РГВА — бывший Особый архив), Архива Югославии (Архив Дугослав^е), Архива Сербской академии наук и искусств (Архив Српске Академи]е Наука и Уметности).

В первых двух архивах удалось обнаружить только по одному документу, которые бы представляли для нас интерес. В ГАРФ — датированное 1920 г. донесение белоэмигрантского Военно-морского агента в Королевстве СХС, озаглавленное «Политические партии в Королевстве СХС, их борьба, роль коммунистов, влияние el событий в России». В АВПРФ — «Характеристика новых министров. Белград 15.1−1929"84.

РГАСПИ располагает богатыми материалами по внутриполитической ситуации в Югославии в 1920-е гг.:

Опись № 33 фонда № 495 (Исполком Коминтерна) относится к документам Информационного отдела ИККИ, созданного в 1920 г. для сбора и анализа международной информации (в основном по опубликованным материалам). Выпускал информационные бюллетени о международном рабочем движении, политическом и экономическом положении разных стран. Большой интерес представляют обзоры югославской печати.

Опись № 69 того же фонда касается материалов Балканского лендерсекретариата ИККИ (1926 — 1935), курировавшего компартии Албании, Греции, Болгарии, Румынии, Югославии. Для нас важны аналитические материалы и переводы из европейской прессы о «Внутренне- и внешнеполитическом положении» Югославии.

Опись № 70 перечисляет материалы Компартии Югославии, пристально следившей за деятельностью «буржуазных партий».

Опись № 2 фонда № 535 (Крестьянский интернационал — Международный крестьянский совет (1923 — 1931) содержит переписку Генерального секретариата Международного крестьянского совета85 с секциями в разных странах. В деле № 190 -письма Степана Радича «московским товарищам» и оригинал его заявления о приеме Хорватской республиканской крестьянской партии в Крестинтерн86.

Фонд № 509 содержит документы Исполнительного бюро Балканской 7 коммунистической федерации ИККИ (1920 — 1934) .

Из коллекций РГВА интерес представляет трофейный фонд редакции межвоенного загребского журнала «Нова Европа», писавшего по культурной и общественно

QQ политической проблематике. В нашем распоряжении и редакционные материалы, и полная подборка номеров «Новой Европы».

Хранящиеся в белградских архивах фонды межвоенных документов сильно пострадали во время Второй мировой войны. В Архиве Югославии разрозненные документы о политической жизни (донесения, аналитические записки, партийные программы и т. д.) хранятся в следующих фондах: № 72 (Народна скупштина Крал. евине 1угослави]е), № 138 (Министарски савет и председништво министарског савета

Крал>евине JyrocnaBHje), № 74 (Двор), № 14 (Министарство унутраыньих послова).

Личные фонды гораздо богаче ведомственных. Выделяется фонд № 335 (Во^ислава JoBaHOBHha-Марамбоа), в котором хранятся письма частных лиц Александру Карагеоргиевичу и министру двора. Среди корреспондентов короля: газетный магнат Тони Шлегел, хорватский политик Мате Дринкович, коммерсант Милан Прпич, Мита

Димитриевич и др. Все вышеперечисленные выполняли личные королевские поручения. Их письма проливают свет на такие судьбоносные для истории Королевства СХС события как «капитуляция» ХРКП, создание «Пречанского фронта», установление «диктатуры 6 января» и т. д.

Фонд № 305 (Djure Popovica) содержит тематические подборки материалов югославской прессы (в том числе и партийной). Джура Попович — сотрудник информационной секции главного секретариата Лиги наций. В его обязанность входило следить за югославской политикой по материалам печати. Д. Попович собирал статьи об отдельных политиках и партиях, о «соглашении радикалов и радичевцев», о «Степане Радиче и хорватском вопросе» и т. д.

Заслуживают упоминания фонд № 37 (Милана Сто]адиновиЬа, деятеля Радикальной партии, многолетнего министра финансов), № 80 (Дована.1овановиЬа-Пижона, главы Земледельческого союза), № 323 (Л>убомира Давидовича, главы Демократической партии), № 143 (Николе Пашийа).

В библиотеке Архива Югославии хранятся многотомные стенографические отчеты Уставотворной (Конституционного собрания) и Народной скупщины за интересующие

90 нас годы.

Современными югославскими историками проделана большая работа по опубликованию архивных материалов. Как правило, авторы щедро разбавляли свой текст большими фрагментами газетных статей, партийных программ, выступлений политиков, законодательных актов. Таким путем пошли Ф. Чулинович, особое внимание уделявший выступлениям Радича, X. Маткович, писавший о С. Прибичевиче, И. Мужич, Б. Глигориевич, В. Казимирович91 и Д. Станкович92.

В 1998 г. под редакцией последнего вышел сборник выступлений «Николы Пашича в Народной скупщине». В Загребе до распада СФРЮ выходили аналогичные сборники речей и статей оппонентов «сербского патриарха» — С. Радича и А. Трумбича94. Отметим сборник статей Лазара Марковича, — «верного пашичевца», — на протяжении всего десятилетия озвучивавшего позицию собственной партии по каждодневным проблемам сербскохорватских отношений95.

Широкий круг документов, прослеживающих ретроспективу эволюции национальных противоречий в Югославии, представлен в сборнике «Югославский федерализм. Идеи и реальность» (1987), подготовленном Б. Петрановичем и М. Зечевичем96.

Ж. Аврамовским обработаны и изданы ежегодные отчеты британского посольства в Белграде руководству Foreign office (Британцы о Королевстве Югославия, 1986)97. Мнение английских дипломатов о внутриполитической жизни Королевства СХС характеризует поверхностность и высокомерие.

Из отечественных специалистов поиском архивных материалов, относящихся к межвоенной истории балканских стран, занимается Р. П. Гришина. Результатом ее усилий стали два сборника документов АВПРФ и РГАСПИ: «Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: В документах центральных российских архивов начала-середины 1920-х годов, (ответственный редактор Гришина Р.П.). Часть 1. М., 2000- Часть 2 (июнь 1924 г. — декабрь 1926 г.). М., 2003». Из опубликованного высокую ценность имеют сведения о контактах С. Радича с агентами Коминтерна и советским руководством. Например, интересны впечатления о лидере ХРКП Г. В. Чичерина.

Значительное место среди источников по теме работы занимают свидетельства современников в виде мемуаров, дневников, заметок и т. д. Среди неопубликованных материалов такого рода следует отметить проясняющие роль монарха в политической жизни второй половины 1920-х гг. воспоминания Милана Антича, дипломата и многолетнего министра двора, Светислава Милосавлевича, генерала и министра

Непременным источником исследования событий новейшей истории является периодическая печать, которую можно разделить на три группы по интеллектуальному уровню авторов и политической ангажированности. В первую входят «Нова Европа» и «Српски кн>ижевни гласник» (Сербский литературный вестник). Оба журнала стремились в своих политических оценках не принимать сторону конкретных политических организаций и предоставляли свои страницы приверженцам самых разнообразных течений. В «Новой Европе» главной темой открытой дискуссии был «сербский вопрос» в Королевстве СХС (в 1924 — 1925 гг.), в Сербском литературном вестнике -сербскохорватские отношения (1922 г.) и постоянный «кризис парламентаризма». В загребском издании политические обзоры делал его редактор Милан Чурчин, а экономические Иво Белин. В белградском в роли главного обозревателя выступал Божидар Влайич.

Во вторую группу входят ежедневные «независимые» газеты: белградские «Политика», «Време», загребский «Обзор».

В третью — партийная пресса. Органы Радикальной партии: газета «Самоуправа» (Белград, 1918 — 1929) и журнал «Нови живот» (Белград, 1920 — 1928). Рупором С. Радича был «Slobodni dom». С. Прибичевича — загребская «Rijec Srba-Hrvata-Slovenaca» и белградская «Реч». С. Протич издавал газету «Радикал» (Белград, 1921 — 1923). Хорватское объединение (Hrvatska zajednica) — «Hrvat» (Загреб, 1919 — 1923) и т. д.

Помимо периодики отдельные политики и политические организации издавали книги и брошюры. Из-под пера пока еще члена Радикальной партии С. Протича — вышла «Наша внешняя и внутренняя ситуация». Идеолог ХРКП Р. Херцег живописал «Крестьянское движение в Хорватии». Бывший лидер Хорватского объединения М. Дринкович стал автором книги «Хорватия и государственная политика». Фаворит короля М. Димитриевич написал «Мы и хорваты. Хорватский вопрос. Согласие с хорватами"100 (14, www.сайт).

В завершение перечислим некоторые политические и экономико-статистические справочники: «.Губиларни зборник живота и рада Срба, Хрвата и Словенаца 1918 — 1928» (Београд, 1928) — «Закони, уредбе и остали прописи Крал>евине 1угослав^е издани од 1. децембра 1918. до 31. децембра 1936» (Београд, 1936) — «Зборник.Гугослав^е, хьених бановина, градова, срезова и општина» (Београд, 1931.) — МитриновиЬ Ч., БрашиЬ М.Н. 1угословенске Народне скупштине и сабори (Београд, 1937.).

Таким образом, краткий анализ источников показывает, что имеется достаточное количество как опубликованных, так и неопубликованных документов по истории Королевства СХС. Это обстоятельство позволяет выявить внутренние политические предпосылки установления «диктатуры» короля Александра Карагеоргиевича.

2 Petranovic B. Istorija Jugoslavije 1918−1988.1. Beograd, 1988. S. 62.

3 Izjava kr. Srpske vlade u Narodnoj Skupstini. // Sisic F. Dokumenti о postanku Kraljevine Srba Hrvata i Slovenaca. 1914−1919. Zagreb, 1920. S.10.

4 Jankovic B. Srbija i stvaranje Jugoslavije. // Politi6ki zivot Jugoslavije. 1914−1945. Zb. Radova. Beograd, 1973. S. 55.

5 Цит. по: Шемякин A.JI. Первая мировая война. Рождение Югославии. // На путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идеологий югославянских народов. Конец XVIII — начало XIX вв. М., 1997. С. 375.

6 В частности, в начале 1918 г., когда в Лондоне и Вашингтоне склонялись к сохранению Дунайской монархии, Н. Пашич, оставив в стороне свой «долг» перед «братьями» хорватами и словенцами, заявлял о необходимости обеспечить Сербии присоединение хотя бы Боснии и Герцеговины. (См. Шемякин А. Л. Указ. Соч. С. 373.)

7 14 октября 1918 г. Народное Вече Словенцев, Хорватов и Сербов объявило себя законным представителем югославянских областей Австро-Венгрии, а 29 октября провозгласило их отделение и образование Государства СХС, не получившего международного признания.

10 Регентство принца Александра Карагеоргиевича продолжалось с 1914 г. по 1921 г., когда умер его отец — король Петр Карагеоргиевич.

11 Obrazovanje Kraljevine SHS. // Sisic F. Op. cit. S. 280−283. (Международный статус и границы Королевства СХС зафиксированы Версальским, Сен-Жерменским, Нейиским мирными договорами 1919 г. и Трианонским и Рапалльским мирными договорами 1920 г.)

12 Regent Aleksandar srpskoj vojsci. // Sisic F. Op. cit. S. 300.

13 Srpska narodna skupStina. // Si§ ic F. Op. cit. S. 296, 294.

14 Драгиша Цветкович — премьер-министр югославского правительства. Владимир Мачек — председатель Хорватской крестьянской партии.

15 ДимиЬ Л". Истор^а српске државности. Кн. 3. Cp6nja у Jyro^aBHjn. Пета глава «Дезинтеграцща 1угословенске државе и wieje о државно-правно] посебности Cp6nje». Нови Сад, 2001. С. 154.

16 Глигор^евиЛ Б. Основе и карактер личног режима крагьа Александра Кара1) ор1)еви1га. // Српска политичка мисао. 1, 1995. С. 45., Mestrovic I. Uspomene па politicke ljude i dogadaje. Zagreb, 1969. S. 237.

17 Степан Радич — лидер Хорватской народной крестьянской народной партии (ХНКП), переименованной в 1920 г. в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХРКП), а в 1925 г. — в Хорватскую крестьянскую партию.

18 Службене новине Кралевине СХС, бр. 6, 6. 1. 1929.

Cubrilovic V. Uvod u istoriju Jugislavije od 1918 do 1945. // Iz istorije Jugoslavije 1918−1945. Zbornik predavanja. Beograd, 1958. S. 12.

21 Maijanovic J. Karakter, forme i specificnosti Narodne revolucije. // Iz istorije Jugoslavije. S. 419.

22 Culinovic F. Jugoslavia izmedu dva rata. I. Zagreb, 1961. S. 32, 35. Все этапы объединения трактуются как победы югославянской идеи и, соответственно, поражения лидера радикалов. Подписание Корфской декларации — первое «отступление» Пашича. Манифест 1 декабря 1918 г. — второе. Нишскую декларацию, появившуюся еще до создания Югославянского комитета, автор не упоминает.

23 Banac I. Nacionalno pitanje u Jugoslaviji. Zagreb, 1995. S. 91.

24 Culinovic F. Op.cit. S.302. Boban Lj. Ante Trumbic: Zivot i djelo. // Zivot i djelo Ante Trumbica. Prilozi sa znanstvenog skupa. Zagreb, 1991. S. 10−11.

25 Petrinovic I. Ante Trumbic. Politicka shvacanja i djelovanje. Zagreb, 1986. S. 202.

26 Muzic I. Stjepan Radic u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Ljubljana, 1987.

27 Чулинович в качестве единственного доказательства насилия приводит некий документ, относящийся к 1919 г., в котором сербский полковник на вверенной ему территории в качестве наказания назначает палочные удары. Автор, по собственному признанию, не имея доказательств практического применения данного приказа, тем не менее называет его одной из главных причин революционизирования обстановки в Хорватии27. Банац, описывая избиение палками — «batinanje», — ссылается на Чулиновича.

28 Banac I. Op.cit. S.181 — 182. От неравного налогообложения больше других страдала Воеводина, в которой наиболее многочисленную этническую группу составляли сербы.

30 Ibid. S. 159, 290.

31 См. также: Janjatovic В. Drzavne uze, post i samica: sudenje Stjepanu Radicu 1920. // Casopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1997. № 1.

32 Banac I. Op.cit. S. 186,194.

33 Radic Stjepan. Politicki spisi. Zagreb, 1971.

34 Muzic I. Op.cit.

35 Ibid. S. 7,299, 62.

36 Jezic M. Problems of understanding XX-th century history of Croatia. University of Zagreb. (http://wvvAv.dalmatia.net/croatia/history/iezic.htm): Janjatovic B. Karadordevicevska centralizacija i polozaj Hrvatske u Kraljevstvu (Kraljevini) SHS. // Casopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1995. № 1- Ее же. Izborni teror u Hrvatskoj 1923 — 1927. // Casopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1996. № 1−2- Stipetic Z. Obmane i samoobmane: jugoslavenska integralisticka inteligencija u Hrvatskoj 1918 — 1941. // Spomenica Ljube Bobana (1933 — 1944). Zagreb, 1996.

См. также: Banac I. Bosnian Muslims: From Religious Community to Socialist Nationhood and Postcommunist Statehood," in Mark Pinson, ed. The Muslims of Bosnia-Herzegovina: Their Historic Development from the Middle Ages to the Dissolution of Yugoslavia. Cambridge, Massachusetts, 1993- Его же. Zasto liberalna Hrvatska kasni: glavni pravci hrvatske povijesti u dvadesetom stolecu. // Liberalna misao u Hrvatskoj. Prilozi povijesti liberalizma od kraja 18. do sredine 20. stoleca. Zagreb, 2000.

Matkovic H. Svetozar Pribicevic i Samostalna demokratska stranka do Sestojanuarske diktature. Zagreb, 1972- Его же. Hrvatska zajednica. Prilog proucavanju politickih stranaka u staroj Jugoslaviji. // Istorija XX veka. Zb radova. V. Beograd, 1963.

39 Mirkovic M. Ekonomska historija Jugoslavije. Zagreb, 1958

40 Gligorijevic B. Demokratska stranka i politidki odnosi u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Beograd, 1970- Его же. Parlament i politicke stranke u Jugoslaviji 1919−1929. Beograd, 1979.

41 Gligorijevic B. Op. cit.- ДовановиЬ H. Политички сукоби у JyrocnaBnjn 1925−1928. Београд, 1974- СтанковиЬЪ. Никола ПашиЬ и Хрвати (1918−1923). Београд, 1995.

42 Gligorijevic В. Demokratska stranka. S. 78, 344.

43 Глигор^евиЬ Б. Основе и карактер личног режима крал>а Александра Кара1) ор1)евиЬа. // Српска политичка мисао. 1, 1995- Его же. King Aleksandar I Karadordevic. // The Serbs and Their Leaders in the Twentieth Century. Hampshire, England. 1997- Его же. Крал> Александар Кара1) ор1)евиЬ и Никола ПашиЬ. // Никола Паший. Живот и дело. Зборник радова са научног скупа. Београд, 1997.

44 СтанковиЬ Ъ. Изазов нове HCTopnje. Београд, 1992. С. 120−121.

45 Petranovic В. Istorija Jugoslavije 1918−1988.1. Beograd, 1988. S. 132.

46 Petranovic В. Zecevic M. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. I. 1914−1943. Beograd, 1987. S. 259.

47 Petranovic B. Istorija Jugoslavije 1918−1988.1. Beograd, 1988- Gligorijevic B. Jugoslovenstvo izmedu dva rata // Jugoslovenski istorijski casopis. Beograd, 1986. Broj 1−4.

48 ЪуровиЬ С. Основне тенденщуе привредног pa3Boja JyrocnaBHje. // Дугословенска држава 1918−1998. 36. радова са научног скупа. Београд, 1999. С. 269−276- Ее же. Са Теслом у Нови век. Нова синтеза HCTopnje. Изабрани чланци из економске HCTopHje Cp6Hje и JyrocnaBHje 1918−1941. Београд, 1997.

49 Bjelajac М. Vojska Kraljevine SHS 1918−1921. Beograd, 1988- Его же. Vojska Kraljevine SHS/Jugoslavije 1922−1935. Beograd, 1994- Его же. Vojni 6inioci kao dio okolnosti u vrijeme ministrovanja Dr. Ante Trumbica 1918−1920. // Zivot i djelo Ante Trumbica. Prilozi sa znanstvenog skupa. Zagreb, 1991. S. 108- Его же. BojcKa као чинилац интеграц^е и дезинтеграц^е jyrocnoBeHCKe државе 1918−1998. // .1угословенска држава. 1918−1998. С. 399- Его же. Jugoslovensko iskustvo sa multietnickom armijom 1918−1991. Beograd, 1999.

50 ЗечевиЬ M. .Гугославщ"а 1918 — 1992. Jyжнocлoвeнcки државни сан и jaea. Београд, 1994.

51 ПетрановиЬ Б. 1угословенско искуство српске националне интеграшуе. Београд, 1993. С.27- Его же. Modernizacija u uslovima nacionalno nestabilnog drustva. // Srbija и modernizacijskim procesima XX veka. Beograd, 1994.

52 Popovic O. Stojan Protic i ustavno resenje nacionalnog pitanja и Kraljevini SHS. Beograd, 1988 S. 76- ДимиЬ Jb. Културна политика Крал>евине Jyro^aBHje. 1918−1941 Београд, 1996. С. 198- См. также: Radojevic М. Politidka opozicija u Kraljevini (SHS) Jugoslaviji. // Istorija XX veka. 1997. Br. 2- Zutic N. Ministarski savet Kraljevine Jugoslavije. // Istorija XX veka. 1998. Br. 1. f i

ПетровиЬ. Jb. JyrocnoBeHCKa држава и друштво у периодици 1920−1941. Београд, 2000. С. 120.

54 СтанковиЬЪ. Никола ПашиП и Хрвати. 1918−1923. Београд, 1995. С. 135,275,323

55 Jyro^OBeHCKa држава 1918−1998.36. радова са научног скупа. Београд, 1999.

56 JoBH4Hh М. Cp6nja и српство у jyro^oBeHCKHM уставима. // Jyro^oBeHCKa држава. С. 87.

57 Лековий Д. Jyro^oBeHCKa размена. // Jyro^oBeHCKa држава. С. 540.

58 Храбак Б. Баук федерализма у Крал>евини СХС. // JyroonoBeHCKa држава. С. 531 -536.

59 МарковиЬ М. Смисао стваран>а Jyro^aBHje. // Jyro^OBeHCKa држава. С. 54−60

60 Глигор^евиЬ Б. Основе и карактер личног режима крал>а Александра Кара^ор^евиЬа. // Српска политичка мисао. 1, 1995. С. 45.

61 ЗечевиЬ М. Указ. Соч. С. 40 — 47.

62 Димий Jb. Срби и Jyro^aBHja. Београд, 1998. С. 36, 37,114, 63−64.

63 Димий Jb. HcTOpHja српске државности. Кн>. 3. Cp6nja у Jyгocлaвиjи. Нови Сад, 2001. С. 135.

65 Seton-Watson, Hugh. Eastern Europe Between the Wars 1918 — 1941. New York, 1967. P. 222−224.

66 См. также: Djilas A. The Contested Country. Yugoslav Unity and Communist Revolution 1919- 1953. London, 1991.

67 R.W. Seton-Watson and the Yugoslavs. Correspondence. 1906 — 1941. II. London — Zagreb, 1976. P. 120.

68 Seton-Watson, Hugh. Op.cit. P. 221.

69 Tomasevich J. Peasants, Politics and Economic Change in Yugoslavia. Stanford, London. 1955. P. 258−261,233.

70 Rothschild J. East Central Europe Between the Two World Wars. Seattle & London, 1974.

71 Rothschild J. Op.cit. P. 235,212.

72 Lampe, John R. Yugoslavia as History: Twice There Was a Country. Cambridge, 1997.

73 Singleton, Fred. Twentieth — Century Yugoslavia. New York. 1976. P. 75.

74 История Югославии. Т. II. M., 1963.

76 Зеленин В. В. Некоторые аспекты становления и кризиса представительной системы Королевства сербов, хорватов и словенцев. // Проблемы истории кризиса буржуазного политического строя: страны Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1984- Его же. Король Александр Карагеоргиевич 1888 — 1934. // Пленники национальной идеи. Сб. статей. М., 1993- Сумарокова М. М. Становление единого югославянского государства- Формирование политической системы Королевства СХС- Политические отношения в Королевстве СХС 1921 — 1928. // Политические системы в странах Центральной и Юго-Восточной Европы 1917 — 1929. М., 1988.

77 В частности по его словам с 1929 г. Королевство СХС стало называться Югославией (правильно — Королевство Югославия). Павла Радича, племянника Степана Радича, историк называет его братом. И т. д.

78 Помимо прочего Хорватскую республиканскую крестьянскую партию Романенко называет Хорватской крестьянской республиканской партией.

79 Романенко С. А. «Югославия: история возникновения, кризис, распад, образование независимых государств». М., 1999. С. 60−61.

80 История Югославии. Т. II. М., 1963. С. 67.

81 Фрейдзон В. И. История Хорватии. Санкт-Петербург, 2001. С. 247.

82 Фрейдзон В. И. Указ. Соч. С. 245 — 247. (Хорватское сообщество (Hrvatska zajednica) в книге «раздвоилось» на две организации. Хорватский блок пережил сам себя на несколько лет и т. д.)

83 ГАРФ, ф.6817 (Русский военно-морской агент в Королевстве СХС 1920 — 1923.), оп.1, д. 89.

84 АВПРФ, ф. 144, год 1929, оп.1, папка 2, д. 39.

85 Международное объединение крестьянских организаций разных стран, примыкавших к коммунистическому движению

86 РГАСПИ, ф. 535, оп. 2, д. 190, л. 32 — 34.

87 Создано в апреле 1920 г. по решению Конференции коммунистических и социалистических партий балканских стран, состоявшейся в январе 1920 г. для координации деятельности этих партий.

88 РГВА, ф. 579/К.

89 Важный источник — Дневник дежурного адъютанта короля, в котором прослеживался распорядок дня монарха, и регистрировались посетители Александра Карагеоргиевича.

Стенографске белешке Уставотворне скупштине Крал>евине Срба. Хрвата и Словенаца. Београд, 1921- Стенографске белешке Народне скупштине Крал>евине Срба. Хрвата и Словенаца. Београд, 1922— 1928.

91 КазимировиЬ В. Cp6nja и. Гугославща: 1914 — 1945. KparyjeBau, 1995- Его же. Никола ПашиЬ и н>егово доба. Београд, 1990.

92 См. «Прилози» в книге СтанковиЬ Ъ. Никола ПашиЬ и Хрвати. 1918−1923. Београд, 1995.

93 Никола ПашиЬ у Народ^ скупштини. Кн>. 4. Београд, 1998.

94 Radic Stjepan. Politick! spisi. Zagreb, 1971- Korespondencija Stjepana Radi6a, izabrao Bogdan Krizman, Zagreb, 1972−1973- Trumbic Ante. Izabrani spisi. Split, 1986.

96 Petranovic В., Zecevic M. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. Prvi torn. 1914−1943. Beograd, 1987.

97 Avramovski Z. Britanci о Kraljevini Jugoslaviji. GodiSnji izveStaji britanskog poslanstva u Beogradu 1921−1938. Knj.l. Zagreb, 1986.

98 Архив Српске Академще Наука и Уметности. (Далее — АСАНУ) Светислав Т. Милосавл>еви11. Из мемоара. Бр. 13 607- Заоставштина Милана АнтиЬа. Бр. 14 387/8447, 14 387/9436. v

99 Horvat J. Zivjeti u Hrvatskoj 1900−1941 (zapisci iz nepovrata). Zagreb, 1984- Mestrovic I. Uspomene na politicke ljude i dogadaje. Zagreb, 1969- Smodlaka J. Zapisi Dra Josipa Smodlake. Zagreb, 1972- Ribar I. Politicki spisi. Beograd, 1948- Его же. Iz moje politidke suradnje (19 011 963). Zagreb, 1965- Мабек V. In the struggle for freedom. New York, 1957- МарковиЬ Л. Срби и Хрвати. 1914−1944. Београд, 1993. Его же. Одломци из «успомена» (1925 — 1926). // Никола ПашиЬ у Народно^ скупштини. Кн>. 4. Београд, 1998- Stojadinovic М. Ni rat ni pakt. Jugoslavija izmedu dva rata. Rijeka, 1970- Pribicevic S. Diktatura kralja Aleksandra. Beograd, 1952- JoBaHOBnh Д. Л>уди, л>уди. Медальони 94 политичких, jaBHHX и других савременика. (Приредила Др. Надежда JoBaHOBnh) Београд, 2002. (в производстве)

100 ПротиЬ Ст. М. Наша спол>на и унутранньа ситуац^а. (конференц^а одржана у клубу београдских радикала 2-Х-1919.) Београд, 1920- Herceg R. Seljadki pokret u Hrvatskoj. Zagreb, 1923- Drinkovic M. Hrvatska i drzavna politika. Zagreb, 1928- Димитр^евиЬ M. Ми и хрвати. Хрватско питан>е. Споразум са хрватима 1914 — 1939. Београд, 1939.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев не было «государством примирения"1. Условия его образования служили предпосылкой тяжелых общественных противоречий. По словам Л. Петровича «большая часть общества не была знакома с идеологическими основаниями создания государства, ибо югославянство было понятно только малому числу образованных людей"2. В то же время нельзя дать однозначный ответ на вопрос, были ли вышеупомянутые противоречия непреодолимыми, и был ли неизбежен государственный кризис, постигший страну в конце 1920-х гг. и приведший к насильственной смене строя.

На развитие страны оказали определяющее влияние политические коллизии «провизорного периода». Их результатом стало отчуждение представителей «сербиянцев» и католиков-«пречан», наиболее очевидно проявившееся в отказе словенцев и хорватов от участия в голосовании по принятию конституции. Среди причин были как сиюминутные конъюнктурные факторы, так и не преодоленные противоречия политиков, имевших со времен войны различные, часто противоположные представления о смысле югославянского объединения и о той роли, которую им следовало бы играть в новом государстве. Чем сильней действительность расходилась с их ожиданиями, тем глубже становилась пропасть между ними.

По прошествии первых двух лет существования Королевства СХС стало очевидно, что все участники политической жизни в своих взаимоотношениях с оппонентами не считают себя ограниченными какими-либо установленными нормами: положениями партийных программ, или даже конституции, обязательствами перед союзниками и избирателями, «принципами парламентаризма», «добрыми обычаями». У каждого отдельно взятого политика, или у партии, существовала собственная определявшая его действия мораль — «родолюбивая» патриотическая (она же «узкоплеменная сепаратистская»), государственническая «югославистская» (она же «авторитарная шовинистическая») и т. д. В результате конфронтация как политический метод вытеснила из обихода готовность к компромиссу и умеренность.

Десятилетняя эскалация белградско-загребской вражды в равной мере демонстрировала как способности «пречан» к спекуляциям на почве межнациональных противоречий, так и неспособность «сербиянцев» к интеграционной политике, которая, по их мнению, исчерпала себя принятием в июне 1921 г. Видовданского устава.

Обретение конституции не заложило устойчивой основы существования государства. 1920-е гг. были отмечены не принятием мер в духе «унитаризации», а переговорами с хорватскими сепаратистами на предмет приостановления громогласно продекларированного «осуществления конституции». Причиной тому — «родовые черты» белградских политиков. Характер их взаимоотношений с «освобожденными братьями» определялся обыкновением использовать любую государственную проблему в качестве инструмента для достижения сиюминутных узкопартийных целей. Перманентно острый хорватский вопрос предоставлял в этом отношении богатые возможности. Сепаратистские наклонности «пречан» после принятия Видовданского устава были не столько объектом терапии, сколько последним весомым аргументом междоусобной борьбы фракций «централистско-унитаристского фронта радикалов, демократов, двора и генералитета». «Национальный унитаризм и государственный административный централизм» в Королевстве СХС остался пропагандистским орудием в руках противоборствующих политических группировок.

Характер проводимого официальным Белградом курса государственного строительства облегчал задачу Светозару Прибичевичу и Степану Радичу, политический вес которых напрямую зависел от остроты так называемого «хорватского вопроса». В процитированном нами во второй главе высказывании Антона Корошца от 1921 г. «сербофобия» названа ценной «валютой» имевшейся у Радича, умевшего потакать хорватским массам. В 20-е гг., как и в любое другое время существования общего сербскохорватского государства, межнациональные, межобластные, «межплеменные» противоречия, создававшие «обстановку гражданской войны», всегда были политически ликвидной «валютой». Хватило ее и на двоих «представителей Хорватии».

Одним из результатов «сербиянской» и «хорватской» политики стала деградация институтов югославского парламентаризма. В десятилетних политических баталиях народное представительство играло немаловажную роль, но ни в коей мере не соответствовало своему основному утилитарному предназначению. По образному выражению Ивана Белича Народная скупщина была «полигоном для политических перестрелок противников"3. Только Уставотворная скупщина проработала положенный четырехлетний срок (собрания, избранные в 1923 г., 1925 г. и, разумеется, в 1927 г., были распущены досрочно). За 10 лет страной управляли 24 состава правительства- 7 человек попеременно занимали пост премьер-министра- по 13 — министра внутренних дел и министра по проведению аграрной реформы- 14 — министра, ответственного за злосчастное «выравнивание законодательства" — 12 — министра финансов- 16 — министра юстиции и т. д.

Использование скупщинской трибуны и зала заседаний правительства в качестве «полигона» не могло не вызвать ответной реакции со стороны тех, кто, с одной стороны, был мишенью оппозиционно настроенных парламентариев, а, с другой, чувствовал, по крайней мере временно, ответственность за положение дел в стране и был заинтересован в политической стабильности. В рассматриваемое десятилетие постоянно сокращались полномочия парламента, а, следовательно, и «угол обстрела» — число вопросов, могущих стать предметом политических спекуляций.

В 1928 г. «Пречанскому фронту» путем «обструкции» удалось спровоцировать парламентский кризис, переросший в острейший кризис всего государства. Паралич парламентских институтов и угроза национально-территориального разрушения Королевства СХС поставили белградский истеблишмент во главе с королем Александром перед необходимостью «определиться в пользу иных методов правления."4. Пророческими оказались обращенные в начале 1922 г. к бывшим однопартийцам, демократам и двору слова Стояна Протича: «Вот, приняли конституцию, а не стало ни лучше, ни легче. Перед вами сразу встала проблема ее ревизии. Вы, может, ее и не хотите, но вам ее никак не избежать. И, что еще хуже, вы, господа, находитесь в той ситуации, когда вы конституцию пересматриваете, или преступаете"5.

Таким образом, основными внутриполитическими предпосылками установления режима личной власти короля Александра Карагеоргиевича следует считать:

Провал десятилетней политики государственного строительства, осуществляемой «сербиянцами" —

Преднамеренную эскалацию «хорватского вопроса», поставившую Королевство СХС на грань распада-

Недееспособность парламента и формируемого из его состава правительства, обусловленную проявившимся еще в «провизорный период» несоответствием политической этики государственных деятелей 20-х гг. уровню стоявших перед ними задач.

1 ДимиЬ Л>. Срби и JyrocmaBHja. Београд, 1998. С. 29.

2 ПетровиЬ. Л>. 1угословенска држава и друштво у периодици 1920−1941. Београд, 2000. С. 55.

3 Belie. I. Finansijske prilike u Kraljevini SHS 1918 — 1923. (магистерская диссертация, защищенная на Философском факультете Белградского университета в 2002 г.) 4Аран])еловиЬ Д. Наша политичка криза // СКГ. Кн>. 22. Bpoj 6. С. 449 — 450. 16 новембар 1927.

5 Стенографске белешке Народне скупштине Крал>евине Срба, Хрвата и Словенаца. Редован сазив за 1921/22. годину. Кн>ига прва. XVIII редован састанак 21 jaHyap 1922. Београд, 1922. С. 164.

Список литературы

  1. Государственный архив Российской федерации (ГАРФ), ф. 6817 (Русский военно-морской агент в Королевстве СХС 1920 1923.), оп.1, д. 89.
  2. Архив внешней политики Российской федерации (АВПРФ), ф. 144, год 1929, оп.1, папка 2, д. 39.
  3. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 579/К («Нова Европа»).
  4. Avramovski Z. Britanci о Kraljevini Jugoslaviji. GodiSnji izveStaji britanskog poslanstva u Beogradu 1921−1938. Knj.l. Zagreb, 1986.
  5. Закони, уредбе и остали прописи Крал>евине JyrocriaBHje издани од 1. децембра 1918. до 31. децембра 1936 Београд, 1936.
  6. Зборник Jyro^aBnje, н>ених бановина, градова, срезова и општина. Београд, 1931. 10.1убиларни зборник живота и рада Срба, Хрвата и Словенаца 1918 1928″ Београд, 1928.
  7. МитриновиЬ Ч., БрашиЬ М.Н. 1угословенске Народне скупштине и сабори. Београд, 1937.
  8. Markovic L. Jugoslovenska drzava i hrvatsko pitanje (1914−1929) Beograd, 1991.
  9. Krizman B. Dva pisma T. Schlegela о razgovorima sa Stjepanom Radicem u zatvoru 1925. godine. // Casopis za suvremenu povijest. 1974. № 2.
  10. Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: В документах центральных российских архивов начала-середины 1920 х годов, (ответственный редактор Гришина Р.П.). Часть 1. М., 2000- Часть 2 (июнь 1924 г. -декабрь 1926 г.). М., 2003.
  11. Никола ПашиЬ у Народно. скупштини. Кн>. 4. Београд, 1998.
  12. Petranovic В., Zecevic М. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. Prvi torn. 1914−1943. Beograd, 1987.
  13. Привремени пословник за Уставотворну скупштину. Београд, 1920.
  14. Прилози // СтанковиЬ Т>. Никола ПашиЬ и Хрвати. 1918−1923. Београд, 1995.
  15. Radic Stjepan. Politicki spisi. Zagreb, 1971.
  16. Korespondencija Stjepana Radica, izabrao Bogdan Krizman, Zagreb, 1972−1973.
  17. R.W. Seton-Watson and the Yugoslavs. Correspondence. 1906 1941. II. London -Zagreb, 1976.
  18. Стенографске белешке Уставотворне скупштине Крал>евине Срба. Хрвата и Словенаца. Београд, 1921.
  19. Стенографске белешке Народне скупштине Крал>евине Срба. Хрвата и Словенаца. Београд, 1922−1928.
  20. Frano Supilo. PoIiti6ki spisi. Zagreb, 1970.
  21. Trumbic Ante. Izabrani spisi. Split, 1986.
  22. Sisic F. Dokumenti о postanku Kraljevine Srba Hrvata i Slovenaca. 1914−1919. Zagreb, 1920.
  23. Свидетельства современников
  24. Bicanic R. Ekonomska podloga hrvatskog pitanja. Zagreb, 1938.
  25. Димитрщевий M. Ми и хрвати .е. Споразум са хрватима 1914 -1939. Београд, 1939.
  26. Drinkovic М. Hrvatska i drzavna politika. Zagreb, 1928.
  27. JoBaHOBHh Д. Л>уди, хьуди. Медашони 94 политичких, jaBHnx и других савременика. (Приредила Др. Надежда.1овановиЬ) Београд, 2002. (в производстве).
  28. МарковиЬ JI. Срби и Хрвати. 1914−1944. Београд, 1993.
  29. Его же. Одломци из «успомена» (1925 1926). // Никола Паший у Народно. скупштини. Кн>. 4. Београд, 1998.
  30. Macek V. In the struggle for freedom. New York, 1957.
  31. Mestrovic I. Uspomene na politicke ljude i dogadaje. Zagreb, 1969.
  32. Pribicevic S. Diktatura kralja Aleksandra. Beograd, 1952.
  33. ПротиЬ Ст. M. Наша спол>на и унутраниьа ситуащуа. (конференц^а одржана у клубу београдских радикала 2-Х-1919.) Београд, 1920.
  34. Его же. С. Три докумената или jeflaH лист из HCTopnje наших дана. Београд, 1921.
  35. Его же. Владин предлог устава. 1една критика од CrojaHa ПротиЬа. Београд, 1921.
  36. Его же. Око устава. Критика и полемика од Степана ПротиЬа. Београд, 1921.
  37. Ribar I. Politicki spisi. Beograd, 1948.
  38. Его же. Iz moje politicke suradnje (1901−1963). Zagreb, 1965.
  39. Smodlaka J. Zapisi Dra Josipa Smodlake. Zagreb, 1972.
  40. Stojadinovic M. Ni rat ni pakt. Jugoslavia izmedu dva rata. Rijeka, 1970.
  41. Herceg R. Seljacki pokret u Hrvatskoj. Zagreb, 1923.
  42. Horvat J. Zivjeti u Hrvatskoj 1900−1941 (zapisci iz nepovrata). Zagreb, 1984.1. Периодические издания
  43. Rijec Srba-Hrvata-Slovenaca. Загреб.56. Самоуправа. Белград.
  44. Српски кгьижевни гласник. Нова Cepnja Београд.58. Slobodni dom Загреб.
  45. Службене новине Крал>евине СХС.60. Трговински гласник.61. Hrvat-Загреб, 1919−1923.
  46. Монографические исследования
  47. Banac I. Nacionalno pitanje u Jugoslaviji. Zagreb, 1995.
  48. Bjelajac M. Vojska Kraljevine SHS 1918−1921. Beograd, 1988.
  49. Его же. Vojska Kraljevine SHS/Jugoslavije 1922−1935. Beograd, 1994.
  50. Его же. Jugoslovensko iskustvo sa multietnickom armijom 1918−1991. Beograd, 1999.
  51. Boban. Lj. Svetozar Pribicevic u opoziciji 1928 1936. Zagreb, 1973.
  52. Gligorijevic B. Demokratska stranka i politicki odnosi u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Beograd, 1970.
  53. Его же. Parlament i politicke stranke u Jugoslaviji 1919−1929. Beograd, 1979.
  54. Его же. Kominterna, jugoslovensko i srpsko pitanje. Beograd, 1992.
  55. Его же. Крал. Александар Кара^ор^евий: српско-хрватски спор. Београд, 2002.
  56. Dedijer V. Jugoslavia izmedu centralizma i federalizma. // Istorija Jugoslavije. Beograd, 1973.
  57. Dimic Lj., Zutic N. Rimokatolicki klerikalizam u Kraljevini Jugoslaviji 1918 - 1941. Beograd, 1992.
  58. Димий Jb. Културна политика Крал>евине 1угославще . 1918−1941 Београд, 1996.
  59. Его же. Срби и Jyro^aBnja. Београд, 1998.
  60. Его же. HcTOpnja српске државности. Кн>. 3. Србща у JyroaiaBnjH. Нови Сад, 2001.
  61. Djilas A. The Contested Country. Yugoslav Unity and Communist Revolution 1919 - 1953. London, 1991.
  62. ЪуровиЙ С. Ca Теслом у Нови век. Нова синтеза HCTopnje. Изабрани чланци из економске исторще Cp6wje и JyrocnaBnje 1918−1941. Београд, 1997.
  63. ЕкмечиЙ М. Стварагье JyrocuaBHje 1790−1918. Београд, 1989.
  64. Zecevic Momcilo. Na istorijskoj prekretnici. Slovenci u politici Jugoslovenske drzave. Knj. 1. Beograd, 1985.
  65. Зечевий Миодраг. 1угослав^а 1918 1992. 1ужнословенски државни сан и jaBa. Београд, 1994.
  66. Istorija gradanskih stranaka u Jugoslaviji. 2 т. Beograd, 1952.
  67. История Югославии. Т. II. М., 1963.
  68. Iz istorije Jugoslavije 1918−1945. Zbornik predavanja. Beograd, 1958.
  69. Jankovic D., Mirkovic M. Drzavnopravna istorija Jugoslavije. Beograd, 1982.
  70. JoBaHOBHh H. Политички сукоби у Jyro^aenjH 1925−1928. Београд, 1974.
  71. JoBaHOBHh С. Уставно право Крал>евине Срба, Хрвата и Словенаца. Београд, 1924, 1995.
  72. JyroonoBeHCKa држава 1918−1998.36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  73. Казимировий В. Никола Паший и н>егово доба . Београд, 1990.
  74. Его же. Cp6nja и JyroanaBHja: 1914 1945. Кгьига друга. KparyjeBau, 1995.
  75. Kersovani О. Povijest Hrvata. Rijeka, 1971.
  76. Lampe, John R. Yugoslavia as History: Twice There Was a Country. Cambridge, 1997.
  77. Matkovic H. Svetozar Pribicevic i Samostalna demokratska stranka do Sestojanuarske diktature. Zagreb, 1972.
  78. Mirkovic M. Ekonomska historija Jugoslavije. Zagreb, 1958.
  79. Muzic I. Stjepan Radic u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Ljubljana, 1987.
  80. Petranovic B. Istorija Jugoslavije 1918−1988.1. Beograd, 1988.
  81. Его же. JyroarioBeHCKo искуство српске националне интеграц^"е. Београд, 1993.
  82. Petrinovic I. Ante Trumbic. Politicka shvacanja i djelovanje. Zagreb, 1986.
  83. ПетровиЙ. Jb. JyrocnoBeHCKa држава и друштво у периодици 1920−1941. Београд, 2000.
  84. Писарев Ю. А. Образование югославского государства . М., 1975.
  85. Politicki zivot Jugoslavije 1914−1945. Zbornik radova. Beograd, 1973.
  86. Popovic 0. Stojan Protic i ustavno resenje nacionalnog pitanja u Kraljevini SHS. Beograd, 1988. C. 76.
  87. Ее же. Парламентаризам у Cp6njn 1903 1914. Београд, 1998.
  88. Purivatra A. Jugoslovenska muslimanska organizacija u politickom zivotu Kraljevine Srba, Hrvata i Slovenaca. Sarajevo, 1977.
  89. Романенко С. А. «Югославия : история возникновения, кризис, распад, образование независимых государств». М., 1999.
  90. Rothschild J. East Central Europe Between the Two World Wars. Seattle & London, 1974.
  91. Seton-Watson, Hugh. Eastern Europe Between the Wars 1918−1941. New York, 1967.
  92. Singleton, Fred. Twentieth Century Yugoslavia. New York, 1976.
  93. Smith Pavelic A. Dr Ante Trumbic. Problemi hrvatsko-srpskih odnosa. Munchen, 1959.
  94. СтанковиЙ Ъ. Изазов нове HCTopnje. Београд, 1992.
  95. Его же Никола Паший и Хрвати (1918−1923). Београд, 1995.
  96. Stojkov Т. Opozicija u vreme Sestojanuarske diktature. 1929 1935. Beograd, 1969.
  97. Tomasevich J. Peasants, Politics and Economic Change in Yugoslavia. Stanford, London, 1955.
  98. ИЗ. Фрейдзон В. И. История Хорватии. Санкт-Петербург, 2001.
  99. Horvat J. РоШка povijest Hrvatske . 1918 1929. Zagreb, 1938.
  100. Horvat J. Politicka povijest Hrvatske. II. Zagreb, 1990.
  101. Culinovic F. Jugoslavia izmedu dva rata. I. Zagreb, 1961.
  102. Научные статьи и диссертации
  103. Его же. Zasto liberalna Hrvatska kasni: glavni pravci hrvatske povijesti u dvadesetom stolecu. // Liberalna misao u Hrvatskoj. Prilozi povijesti liberalizma od kraja 18. do sredine 20. stoleca. Zagreb, 2000.
  104. Belie. I. Finansijske prilike u Kraljevini SHS 1918 1923. (магистерская диссертация, защищенная на Философском факультете Белградского университета в 2002 г.)
  105. Bjelajac М. Vojni dinioci kao dio okolnosti u vrijeme ministrovanja Dr. Ante Trumbica 1918−1920. // Zivot i djelo Ante Trumbica. Prilozi sa znanstvenog skupa. Zagreb, 1991.
  106. Его же. BojcKa као чинилац интеграци. е и дезинтегращуе ]угословенске државе 1918−1998. // Дугословенска држава. 1918−1998. 36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  107. Boban Lj. Ante Trumbic: Zivot i djelo. // Zivot i djelo Ante Trumbica. Prilozi sa znanstvenog skupa. Zagreb, 1991.
  108. Городнянский A.B. Степан Радич 1871 1928 // Пленники национальной идеи. Сб. статей. М., 1993.
  109. Его же. Историческая ретроспектива сербско-хорватского конфликта. // Славяноведение", 1997, № 3.
  110. Gligorijevic В. Organizacija jugoslovenskih nacionalista (Orjuna) // Istorija XX veka. Zb radova. V. Beograd, 1963.
  111. Его же. Neki aspekti na odnose izmedu Demokratske i Hrvatske republikanske seljacke stranke (1919 1925) // Istorija XX veka. 1972, № 12.
  112. Его же. Jugoslovenstvo izmedu dva rata // Jugoslovenski istorijski casopis. Beograd, 1986. Broj 1−4.
  113. Его же. Основе и карактер личног режима крагьа Александра Кара!)ор!)евиЬа. //Српска политичка мисао. 1, 1995.
  114. Его же. Стварагье пречанског фронта у Хрватско. и политичке последице (1927- 1941). // Jyro^oBeHCKH истори]ски часопис. 1997. № 1.
  115. Его же. King Aleksandar I Karadordevic. // The Serbs and Their Leaders in the Twentieth Century. Hampshire, England. 1997.
  116. Его же. Крагь Александар Кара1) ор1)евий и Никола Паший. // Никола Паший. Живот и дело. Зборник радова са научног скупа. Београд, 1997.
  117. ЪуровиЬ С. Основне тенденщф привредног развода JyrocnaBHje. // JyrocnoBeHCKa држава 1918−1998.36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  118. Zutic N. Ministarski savet Kraljevine Jugoslavije. // Istorija XX veka. 1998. № 1.
  119. Зеленин В. В. Некоторые аспекты становления и кризиса представительной системы Королевства сербов, хорватов и словенцев . // Проблемы истории кризиса буржуазного политического строя: страны Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1984.
  120. Его же. Король Александр Карагеоргиевич 1888 1934. // Пленники национальной идеи. Сб. статей. М., 1993.
  121. ЗечевиЬ Момчило. Словении и Никола Паший у jyn>^0BeHCK0j политици. // Никола ПашиЬ. Живот и дело. Зборник радова са научног скупа. Београд, 1997.
  122. Janjatovic В. Karadordevicevska centralizacija i polozaj Hrvatske u Kraljevstvu (Kraljevini) SHS. // Casopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1995. № 1.
  123. Ее же. Izborni teror u Hrvatskoj 1923 1927. // Casopis za suvremenu povijest. Zagreb, 1996. № 1−2.
  124. Ее же. Drzavne uze, post i samica: sudenje Stjepanu Radicu 1920. // Casopis za suvremenu povijest: Zagreb, 1997. № 1.
  125. Jankovic D. DruStveni i politidki odnosi u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca uoci stvaranja Socijalisticke radnicke partije Jugoslavije (komunista). // Istorija XX veka, Zb. Radova. I. Beograd, 1959.
  126. Jezic M. Problems of understanding XX-th century history of Croatia. University of Zagreb, (http://www.dalmatia.net/croatia/history/jezic.htm).
  127. Jovanovic N. О jednom nenaudnom metodu . Povodom monografije dra Hrvoja Matkovica - Svetozar Pribicevic i Samostalna demokratska stranka do Sestojanuarske diktature. // Casopis za suvremenu povijest. 1973. № 1.
  128. JoBH4nh M. Cp6nja и српство у jyro^oBeHCKHM уставима. // JyrocnoBeHCKa држава 1918−1998. 36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  129. Krizman В. Hrvatski sabor i ujedinjenje 1918. godine. // Стваратье Jyro^oBeHCKe државе 1918. године. Зборник радова. Београд, 1989.
  130. ЛековиЬ Д. Jyro^oBeHCKa размена. // Jyro^OBeHCKa држава 1918−1998. 36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  131. Марковий М. Смисао стваран>а JyrocnaBnje . // 1угословенска држава 19 181 998. 36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  132. Matkovic Н. Hrvatska zajednica. Prilog proucavanju politi6kih stranaka u staroj Jugoslaviji. // Istorija XX veka. Zb radova. V. Beograd, 1963.
  133. Его же. Surminova akcija za osnivanje Hrvatske narodne stranke. // Historijski zbornik. 1966−1967.
  134. Его же. Stjepan Radic i Svetozar Pribicevic u jugoslavenskoj politici od ujedinjenja do Sestojanuarske diktature. // Jugoslovenski istorijski casopis. 1969. № 4.
  135. Его же. Odnos Aleksandra Karadordevica prema politickom djelovanju Matka Laginje. // Casopis za suvremenu povijest. 1974. № 3.
  136. Milenkovic T. Stav Radikalne stranke prema agrarnoj reformi (1918 1929). // Istorija XX veka. Zb radova. 1972. № 11.
  137. Petranovic B. Britanski izvori о unutrasnjem uredenju Jugoslavije (1920 1938). //Jugoslovenski istorijski casopis. 1986. № 1−4.
  138. Его же. Modernizacija u uslovima nacionalno nestabilnog drustva. // Srbija u modernizacijskim procesima XX veka. Beograd, 1994.
  139. Radojevic M. Politicka opozicija u Kraljevini (SHS) Jugoslaviji. // Istorija XX veka. 1997. № 2.
  140. СтанковиЙ Ъ. Никола Паший и избор Председништва Народне Скупштине 1922. године.// Исторщски гласник. 1−2. Београд, 1993.
  141. Его же. Nikola Pasic i parlamentarizam u Srbiji i Jugoslaviji. Teorijske osnove i istorijska praksa 1914 1926 // Istorija XX veka. 1996. № 2.
  142. Stipetic Z. Obmane i samoobmane: jugoslavenska integralisticka inteligencija u Hrvatskoj 1918 1941. // Spomenica Ljube Bobana (1933 - 1944). Zagreb, 1996.
  143. Stojkov Т. О spoljnopolitickoj aktivnosti vodstva SDK uoci Sestojanuarske diktature . // Istorija XX veka. 1968. № 9.
  144. Храбак Б. Двсуна Дугословенска држава идеал хрватске буржоазще 1914 - 1935 . // Стваран>е Дугословенске државе 1918. године. Зборник радова. Београд, 1989.
  145. Его же. Баук федерализма у Крал>евини СХС. // Дугословенска држава 19 181 998. 36. радова са научног скупа. Београд, 1999.
  146. Шемякин A. J1. Никола Пашич 1845 1926 // Пленники национальной идеи. Сб. статей. М., 1993.
  147. Его же. Первая мировая война. Рождение Югославии. // На путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идеологий югославянских народов. Конец XVIII начало XIX вв. М., 1997.
  148. Его же. Обреченная конституция: Сербский устав 1888 г. // Новая и новейшая история". 2002. № 4.
  149. Песнь о Роланде. // Европейский эпос античности и средних веков. М., 1984.